Средства и методы построения общественных дисциплин, страница 5

Копылов: Не нам надо их холить и лелеять, а тем, кто их холит и лелеет. Есть священник, который прекрасно осведомлен, что есть евреи, мусульмане и православные…

Попов: Но это же не значит, что у него сумма знания.

Копылов: Нет, у него определенные ценности, которые он исповедует.

Попов: Нет, во-первых, у него есть догматы. А что это такое? – Это те формы, которые он пересечь не может при любом своем познании.

Мрдуляш: Почему? – он спокойно может рассуждать о других мирах.

Попов: С точки зрения своих догматов.

Мрдуляш: Ценности и догматы – это разные вещи; и в вере его удерживают именно ценности, а не догматы.

Попов: Да? Я думаю, что вы это выдумали на ходу. Я, честно говоря, не знаю, что там его удерживает, но я точно знаю другое: что те же религиозные изыски (в определенном смысле – я имею в виду не институциональные формы и движение духа, а именно интеллектуальную часть: теологию и т.д.) – они не направлены на получение знаний.

Копылов: Нет, ну это же аналогия всего-навсего.

Попов: Ну, аналогия. А зачем, собственно, знания получать и копить?

Реплика: Из любопытства.

Попов: А любопытство вам, между прочим, в третьем классе приделали – сказали, что это хорошо; потом всю жизнь отучали, но не до конца отучили, кого не отучили, из того ученные получились. Но, между прочим, можно же делать людей без любопытства, например, – революционеров, которые ломают игрушки, преобразуют миры, заставляют других людей работать на себя. Есть же и такие. Ими движет не любопытство, а стремление покорить, переделать или еще чего-то.

Мрдуляш: Они не занимаются общественными науками.

Попов: А кто занимается?

Мрдуляш: Они могут являться общественными деятелями.

Копылов: Ну, у меня, между прочим, чисто вкусовое возражение.

Попов: Я понимаю.

Копылов: Попробую еще раз сформулировать…

Попов: …чего не нравится.

Копылов: Да – чего не нравится. Не могу я просто принять эти тезисы.

Попов: Нет, а не надо их принимать. Я – в этом смысле.

Копылов: Нет, очень хорошо, если часть людей будет так считать – воспитанные люди без любопытства, поломщики и т.д. Но вообще-то необходимо, чтобы существовала довольно здравая консервативная прослойка, которая считала бы, что можно получать знания об обществе, о человеке, о гуманитарных явлениях и т.п., и – ценность сохранения работы таких структур. Это было бы законным противодействием этой революционной машины.

Попов: Ну, наверное. Пусть существуют, я тоже не против, я их даже люблю, но это никак не влияет на структуру общественных дисциплин. Они просто отомрут, как отмерли схоласты. Никто их специально не убивал. Они сами умерли.

Шульга: Но тогда получается, что любой человек, который что-то делает и у которого есть рефлексия, является деятелем общественных наук.

Попов: Нет, конечно: потому что он именно деятель.

Шульга: И здесь то же самое.

Попов: Нет, он не деятель. Ну, вы тогда скажете, что любой прораб – инженер. Нет же: он – деятель. Ну, он действует по плану. А кто составляет проект? – Вот проект составляет инженер. Такое же и здесь, грубо говоря, различение. Я же подчеркнул, что – именно возможность социальных изделий, а не само социальное изделие. Дело в том (смотрите), что, например, сейчас какие бы ни были общественные деятели, на самом деле не так уж много они могут чего построить, потому что фантазии у них маловато. Они могут строить (ну, в нашей ситуации) либо рынок, либо коммунизм – поскольку других проектов нету. И даже в голову не приходит. А все потуги чего-либо сделать регулярно идут либо туда, либо сюда. Ну, вот есть два проекта. А кто эти проекты делал? – Те, кто делал эти проекты, и есть люди, которые занимаются общественными дисциплинами. – Точно так же, как в социологии и психологии. Что может изучать психолог? Есть совершенно определенный список. И никто ничего другого не делает. Кто изучает детство, кто еще чего-то и т.д. Поэтому: почему это деятель? – Это (тот, кто занимается социальными дисциплинами) не деятель. Это тот, кто дает возможность появления социальных проектов.

Шульга: Тогда чем занимаются те, которые сейчас изучают детство.