Коррупция в Российской империи первой половины XIX века и опыт местного самоуправления по преодолению этого антисоциального явления, страница 2

Мздоимство, казнокрадство, взятки в первой половине XIX века становится обычным явлением, фактически нормой жизни для чиновничьего аппарата Российской империи.

Не избежала этого и Нижегородская губерния, так полицеймейстер Махотин, ветеран войны 1812 года, потерявший на ней руку, взяточником сделался не сразу. Вначале своей полицейской службы он «церемонился» брать и всегда говорил, когда ему приносили: «Уж этого, кажется, много!». А еще через год  настолько привык, что каждому приносящему ласково, но настойчиво пенял: «Маловато, батенька, маловато, что-то скупится стали!». Через пять лет, Махотин приобрел два дома на Нижнем базаре и хутор у Марьиной рощи.

Другой полицмейстер – фон Зенгебуш принуждал обывателя с достатком приносить подарки начальству: вино, мясо, рыбу, фрукты и пр. Не брезговал он и четвертаками.[5]

Тяжело пришлось нижегородским жителям и при третьем полицеймейстере – Лаппо-Старженецком, архивзяточнике и архиплуте. Народное остроумие создало бытовавшую в то время по Нижнему Новгороду поговорку о трех полицеймейстерах: «Один брал одной рукой, другой двумя, а третий лапой загребал». [6]

Одной из причин толкавших среднее и мелкое чиновничество на использование своего служебного положения как источника дополнительного вознаграждения являлись, низкие, грошовые заработки.

Приехавший с ревизией в 20-х годах XIX века, Нижегородскую губернию П. Сумароков докладывал начальству о своих впечатлениях: «канцелярские служащие окружают приходящих, как лавочники». Другой очевидец – М.Л. Назимов дополняет эту картину: «проходя ежедневно к своему месту через канцелярию, я нагляделся на тогдашних подьячих. Невозможно было без тяжелого грустного чувства видеть этих оборванных, небритых и изнуренных лишениями бедняков, получавших жалование от 1 до 2-х рублей и не более 3 или 4 рублей в месяц, смотря по своему рангу: копииста, подканцеляриста, канцеляриста. И повытчик получал не более 6 или 8 рублей… Холостяки почти и жили в канцелярской комнате, ложились спать на тех же столах, на которых они скрипели перьями, переписывали нескончаемые бумаги»…[7]

О тяжелом материальном положении мелкого и среднего чиновничества говорят многие современники. Н.Ф. Дубровин в своих статьях «Русская жизнь в начале XIX века» приводит рассказ одного современника о посещении Можайска московским главнокомандующим, генерал-губернатором кн. Д.В. Голицыным. «Голицын обратил внимание, что в присутствии (по-видимому, речь шла об уездном суде) было мало служащих. Канцелярские чиновники приходят на службу по очереди, отвечал судья. – Для чего так? – Для того, что у двоих одни сапоги, а у многих и сюртук на двоих. – Какая же тому причина? – Жалование три рубля в месяц – трудно одеваться».[8]

При таких условиях бороться с взятками было немыслимо, и высшая власть даже не пыталась искоренить зло. Самое большее, на что решалось, это «осаживать» особенно ретивых. Вновь назначенный губернатор Симбирской губернии Магницкий сказал своим чиновникам, вступая в исправление должности, историческую фразу: «Господа! Берите, но не дерите».[9]

Еще в более худшем положении находились чины среднего и низшего звена полиции денежное содержание которых до проведения реформ второй половины XIX века было одним из самых низких. 

Для примера приведем данные о среднем денежном содержании чинов полиции, составленные на основании материалов комиссии о губернских и уездных учреждениях, в 12  крупных городах Российской империи (после Санкт-Петербурга и Москвы).[10]