Подвиг святости в Русской Церкви, страница 3

После смерти родителей Варфоломей, наконец, приступает к осущест­влениею того подвига, которого так давно жаждала его душа – вместе с бра­том они уходят в глубину лесов, где основывают пустынную обитель. Инте­рес­но, что Варфоломей, вырослий в условиях духовного оскудения, не имел духовного руководителя. «Сущность монашества осмысляется им самостоя­тельно. И он приходит к пониманию того, что выбор иноческого пути влечёт за собой полное переустроение своего внутреннего мира и своего образа жиз­ни. Путь Сергия – это внутренняя собранность и сосредоточие, чему помо­га­ет внешняя аскеза» [4, с.75]. Внешняя аскеза проявляется не только в посте, физических трудах и подвигах и постоянном молитвенном бдении, но и в су­ро­вых условиях северной природы, которая бывает не просто неблагосклон­на к человеку, но и опасна для него.

«Горящий светильник» невозможно скрыть во тьме, и скоро, возжелав того подвига, к Сергию приходят первые его ученики. Против своего жела­ния, но с великим смирением и любовью принимает их подвижник. Его пус­тынь постепенно становится монастырём, а сам он – игуменом. Своё желание уединения, пустынножительста, Сергий приносит в жертву братской любви и их желанию видеть его своим духовным наставником и старцем. Позднее в мо­настыре устраивается общежитие. Преп. Сергий берёт на себя всё бремя хо­зяйственной и административной ответственности. Монастырь начинает вести благотворительную деятельность. Во всём этом видем возвращение к тому идеалу святости, который всегда был излюбленныйм на Руси: служение Богу и блажним ради Бога, котороый воплотил в своей жизни и завещал миру преп. Феодосий. Как и Феодосий, преподобный Сергий свой духовный опыт обращает к миру, служит ему. «Это итог подвига почти всех преподобных XIV в.: от отшельничества – к общему житию и последующее старчество» [4, с.75]. В этом просматривается опять та идея единства, соборности, которая призывала к единению весь русский народ.

Подвиг святости всегда сопряжён со смирением, это неотъемлемая чер­та. Смирение, простота, открытость, «умаление себя» характеризуют духов­ную жизнь преподобного Сергия.

Но есть в жизни преподобного ещё другая «таинственная» сторона – это такая высота, на которую не поднималось ещё русское монашество. Св. Сергий, не изменяя основному типу русского монашества, сложившегося во времена Феодосия, в то же время открывает новый, мистический, созерца­тель­ный путь. Об этой стороне его деятельности известно очень мало, что со­вершенно естественно: как истинный монах он умел скрывать свою внутрен­нюю жизнь. За внешней простотой, смирением, за делами милосердия и люб­ви – величайшая тайна, глубина, о которой можно судить лишь по некоторым известным из жизни преподобного событиям. На их основании делается вы­вод о связи Сергия с афонской школой исихазма, о их глубокой духовной бли­зости. Об этом свидетельствуют видения, которыми сопровождалась ду­хов­ная жизнь преподобного Сергия. Ему первому из всех русских святых явилась Сама Пресвятая Богородица. «В его жизни также находим пример явления того Божественного света, который Григорий Палама именует «Бо­жественными энергиями», «лучами Божества», и о котором святой Макарий Египетский говорит, что «ангелы и служебные духи приобщаются свету это­го огня» [1, с.135].

Но преподобный Сергий для русского человека остаётся не только «иси­хастом», мудрым духовным руководителем, любвеобильным старцем, но и великим национальным вождём. Русь чтила и чтит св. Сергия, как сво­е­го небесного покровителя. «Наступает великий исторический момент в жиз­ни русского народа: свержение татарского ига. В этот грозный, решающий час значение преп. Сергия, как старца и печальника всея земли Русской, от­кры­вается во всём своём духовном величии. Подобно древнему Моисею, он становится вождём своего народа» [1, с.136]. Всем известно благословение преподобным Сергием св. князя Дмитрия перед Куликовской битвой и пред­сказание победы над татарами. Сергий своею верою и крепостию духа вдох­новил своих собратьев на подвиг.

Итак, жизнь преп. Сергия Радонежского является ещё большим выра­же­нием того идеала святости, который Русь возлюбила в древности. Обе тра­ди­ции – мистическая и социальная – гармонично сочитаются в нём и дости­га­ют своей полноты: основатель мистического направления в монашестве ста­новится национальным вождйм и заступником за Святую Русь.

Лучшие ученики преп. Сергия продолжали его «школу духовного де­ла­ния, которая с лёгкостию и окрылённостию духовного подъёма и созерцания совмещает и служение миру» [1, с.145]. Но, к сожалению, со временем два этих направления расходятся и вступают в противоречие друг с другом.

XV век – продолжение золотой эпохи века XIV. Это расцвет, вершина русской духовности. «Но вместе с тем – это канун кризиса и разрыва» [1, с. 144]. Начинают ослабевать духовные связи с Православным Востоком. Исто­ри­чески это было связано с Флорентийским Собором и падением Византии. В лице некоторых святых Русь ещё черпает свои духовные силы в общении с Востоком, но к концу XV в. это общение ослабевает. Авторитет Византии па­дает, растёт национальное самосознание. Россия начинает осознавать себя Тре­тьим Римом, оплотом Православия, но к несению такой огромной миссии она ещё не готова. «Лишившись своего великого пестуна, Русь ещё подверг­нется влиянию чуждых ей начал, пройдёт путь уничижения и кенозиса, преж­де чем, возмужав, осознает сама себя и начнёт прозревать истинную цен­ность своего наследия» [1, с.145]. Духовный кризис проявляется в постепен­ном разрыве и удалении друг от друга двух путей – мистического и социаль­ного.

Представителем мистического, созерцательного духовного направ­ле­ния в XV в. является преподобный Нил Сорский. Он из тех святых, которые ещё питаются «токами» Православного Востока. Известно, что преп. Нил дол­го жил на Афоне, наблюдал устроение афонских монастырей, впитал в себя практику исихии. Вернувшись в Россию, на реке Сор основал скит. Скит­ский путь – путь «средний»: жить не одному, а с двумя-тремя братиями, но в удалении от мира. Основав скит, Нил в то же время не считает себя учи­телем братий. Он вообще невысоко ставит духовное руководство, так как труд­но, почти невозможно найти истинного наставника и духоносного стар­ца. Нельзя, конечно, полагаться на себя, нужно спрашивать совета у опытной братии, но единственный абсолютно надёжный источник духовного руковод­ства – Божественные Писания.

Особенно бросается в глаза любовь преподобного Нила к нищете. Бра­тия должна питаться плодами своих рук, не докучая мирянам просьбами о ми­лостыне. Нищета телесная, добровольно избираемая, помогает приобрете­нию нищеты духовной. «Возлюби нищету и нестяжание и смирение» [3, с. 171]. Преп. Нил выступает даже против богатых укращений в храмах, чтобы ум и сердце человека в храме не развлекались красотой творений рук челове­ческих.