Творческий путь Ивана Сергеевича Тургенева, страница 3

Хотел учиться, но первая красивая женщина захватила его. И он стал ничем. Любовная катастрофа для Лаврецкого особенно страшна. Она уничтожила настоящее и будущее, все. Женщина оказалась мелкой дрянью, выяснилось, что и не было к ней ничего. (Ср. С Пьером Безуховым).

Для героя, вернувшегося на родину, все было в прошлом. В прошлом была молодость, счастье, надежды на осмысленную полнокровную жизнь. Недаром он в 35 лет думает о себе, как о старике.

Герой – звено в цепи поколений и платит своей жизнью за грехи отцов. Жизненная катастрофа – результат ложного пути, выбранного еще его отцом. То, что Лаврецкий получил в наследство от своих предков, во многом определило его психику, взгляды и поведение.

Как теперь устраивать жизнь? Он должен найти свое место в России. Он не мечтает ни о чем грандиозном, он хочет найти хоть какое-то верное употребление. Он решил, что его цель – это быть помещиком, значит нужно научиться пахать землю. Он владелец земли, крестьян и должен употребить в добро свои возможности. Это скромная задача привлекла его, потому что она связана с мыслью вернуться в Россию, душевно и физически.

Лирический пласт – это Россия, как она видится глазами человека, приехавшего из Европы. После европейских столиц Россия воспринимается как тишина. Лаврецкий выбирает маленькую деревеньку и слушает тишину, те нередкие звуки, которые выделяются на фоне тишины. Патриархальность – это качество знают все русские писатели. Это историческое качество русской жизни. В «Дворянском гнезде» патриархальность – это живое качество России. Патриархальность – это тишина, но полная  жизни. И на фоне этой тишины, неброской русской природы Лаврецкий впервые увидел девушку, которая станет суженой. К Лизе постоянно применяются эпитеты «тихая», «немногословная».

Фон для Лизы – тишина, музыка, белое платье. Черта народного характера – истовая религиозность. Она религиозна так, как не бывает религиозна дворянская девушка.  Она переняла это от няни – крестьянки, и для нее религиозность – это ожесточенные нравственные требования прежде всего к себе самой. Жалость, совестливость, жажда примирить все в мире и есть суть ее религиозного чувства.

Любовь рождается из внутреннего родства, она безмолвна, в согласии во всей поэзией. Первое ощущение, которое испытывает Лаврецкий при виде Лизы – это чувство взаимного доверия, симпатии. Благотворное влияние он испытывает на себе, чувствуя, как оживает его душа, как возрождается он к жизни. И эта любовь обречена. Роман Лизы и Лаврецкого обречен. Все в нем зыбко, ненадежно и невероятно духовно.  Нельзя винить Лаврецкого в любовной катастрофе, он не виноват. Он действительно прочитал о смерти жены. Не хочет примирения с ней, когда она появляется. Но для Лизы связь с человеком в браке немыслима, это греховно и это оскорбление.

Лизе вообще как будто неловко обременять собою мир. Она боится оскорбить кого бы то ни было своим счастьем. Еще до «воскресения» жены Лаврецкого Лиза испытывает острое чувство вины за свое счастье. Человечество так бедно счастьем, любовью, в мире так много озлобления, горя, что ей кажется, будто за ее личным счастьем непременно прячется чья-то обездоленность, чье-то горе, чьи-то слезы.

Возникает странное противоречие: вместе с чувством любви, надеждой на счастье растет чувство вины и страха.

Счастье не дано героям по особым русским условиям. Лаврецкий, человек неверующий, приходит в церковь и видит мужика, который стоит с потерянным видом, у него горе – умер сын. Лаврецкий идет и казнит себя, как он смел надеяться на счастье в России. Кто здесь счастлив? Россия для счастья не приспособлена. Человеку стыдно быть счастливым, когда несчастливы другие.

Две темы развиваются и переплетаются друг с другом – любви и долга – оказываясь в итоге нерасторжимыми. Если чувство долга и поиски дела оборачиваются  воссоединением с родиной, приобщением к национальной судьбе, то любовь и стремление к счастью приобретают космический смысл. Жажда счастья (в подлинном смысле слова) развивается вместе с чувством долга как проявление одной и той же степени  одухотворенности всей внутренней жизни человека. Даже самоотречение, к которому приходит тургеневский герой, подготовлено любовью: оно было бы невозможно без того преображения души, которое вызвало его.