Юмор в детской проективной продукции

Храмова К.В.

ЮМОР В ДЕТСКОЙ ПРОЕКТИВНОЙ ПРОДУКЦИИ

(На материалах САТ)

Идея изучения юмора, комического, смеховой культуры посещала умы многих людей. «Нет явления более обычного и более изученного, чем смех;

ничто не привлекает к себе в такой степени, как смех, внимание и как среднего человека, так и мыслителя; не существует ни одного факта, по поводу которого было бы собрано столько наблюдений и воздвигнуто столько теорий, как это было сделано в отношении смеха — и вместе с тем нет другого такого явления, которое оставалось бы таким необъяснимым, как тот же самый смех...» (Дюга, 1902).

В античности и в средние века комические произведения создавались. Рефлексия смеха в печатном виде основательно утвердилась позже.

Ч. Дарвин (1881) и Г. Спенсер (1901) пытались понять как физиологическое значение смеха, так и его роль в душевных процессах. Ч. Дарвин объяснял смех и улыбку через физиологию полного орального насыщения. По Г. Спенсеру соматическая картина смеха — это неосознанное отреаги-рование осознаваемого напряжения. Для Спенсера наличие смеха означает, что в данный момент душевное возбуждение разрешается; также это свидетельствует о невозможности психического применения возбуждения прямым путем. Психическое напряжение наталкивается на препятствие, которое прямо, сознательно в данный момент для данного человека непреодолимо. И смех бессознательно разрешает возникшее напряжение.

Несмотря на своеобразие терминов («физиология смеха»), нам кажутся рассуждения Спенсера важными. Фактически они согласуются с мнением З. Фрейда об остроумии и в самом общем виде близки к нашей гипотезе.

А. Бергсон (1990,1914) описывает смех как следствие детской игровой радости. У детей смех эмоционально сопровождает игру, а у взрослых смех — элемент сохранившихся чувств. То есть смех по А. Бергсону связан с чувством удовольствия.

Для З. Фрейда смех и комическое — это суть явления бессознательного. З. Фрейд прямо пишет: «... оно (остроумие) образуется в бессознательном», — и указывает черты, признаки, свидетельствующие о происхождении из бессознательного:

1)  лаконичность; смыслы и образы сгущены;

2)  легкое забывание острот (продукты бессознательного могут внезапно всплывать в сознании и погружаться обратно в бессознательное, то есть забываться);

3)  игровой характер (спонтанность, непроизвольность, неподверженность контролю);

4)  остроты формируются по тем же законам, что и сновидения, а именно: смешение, замещение, передвигание смыслов и образов; замена первым элементом, символом, сравнением, деталью, гиперболой, бессмыслицей, противоположностью.

Хотя, с точки зрения Фрейда, возникают остроты в бессознательном, но проявляются в сознании. Кроме того, остроумие понятно не только человеку его создавшему, но и другим людям. А потому остроумие, как явление, гораздо более социально, чем сновидения. По 3. Фрейду остроумие «является высшей стадией игры», целью которой может быть получение удовольствия. И эта игра — «свободная от потребностей». Остроумие связано с потребностями человека, но прямо этим потребностям не служит. Это игра и удовольствие для себя, но понятные другим людям.

Среди множества чрезвычайно ценных мыслей в работе 3. Фрейда «Остроумие и его отношение к бессознательному» есть суждение, что остроумие компенсирует утраченные, «благодаря вытесняющей работе культуры», «возможности наслаждения». Некоторые потребности из-за действия цензуры могут быть удовлетворены только через бессознательное, через остроумие, комическое, смех, юмор, сарказм, гротеск, бурлеск.

З. Фрейд указывает, что субъективные условия проявления остроумия, продукции смешного «часто недалеко уходят от условий невротического заболевания».В частности, это:

1)  «субъективная ущемленность» (читаем как «фрустрация потребностей»),

2)  нереализованное «честолюбивое стремление» и неудовлетворенная потребность в успехе и достижении;

3)  «наличность бесчисленного множества заторможенных влечений», особенно, исходя из контекста, агрессивных и сексуальных;

4)  демонстративные тенденции.

Позже мы увидим, что данные условия возникновения остроумия окажутся важными и для нашего исследования юмора в детской проективной продукции.

В завершающей указанную работу главе 3. Фрейд пишет просто и искренне, что «слишком смело было бы ожидать, что наши исследования могут дать руководящую нить к ее (проблема остроумия) разрешению... Мы фактически задались лишь целью глубже проследить ту точку зрения,.. .которая оказалась ценной для нашего понимания остроумия». Мы полностью разделяем мысли 3. Фрейда, цитируемые выше, а также его чувства «некоторой робости» перед проблемой комического. И на этой веселой ноте перейдем к изложению собственных находок.

Юмор в проективной продукции детей (КАТ) первоначально был для нас случайной, загадочной встречей. Например, 7-летний мальчик С.Е. в основной процедуре проведения КАТ на 3 карту сочинил следующее: «Это лев? Жил-был лев. У него было царство, потому что он был царь зверей. И он тогда устроил турнир: кто самый умный. Все звери не успели ответить. А осел сразу сказал: «Иа». Тогда он сказал: «Кто самый находчивый?» Никто не успел рот открыть, как осел сказал: «Иа». И так он их 10 раз спрашивал. И осел так заговорился и сказал на вопрос: «Кто самый глупый?» — «Иа». И все звери засмеялись и упали в пропасть... в овраг». «Рисунок человека» (по К. Маховер) и рисунок «Несуществующего животного» этого мальчика также необычны.