Методология — предмет «новой парадигмы» социологического знания

Е.П. ПРОХОРОВ

МЕТОДОЛОГИЯ — ПРЕДМЕТ «НОВОЙ ПАРАДИГМЫ»

СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ

Стоит вспомнить состояние социологии в середине 60-х годов, когда она делала первые самостоятельные шаги. Тогда социология выглядела единой наукой, и пришедшие в нее специалисты самых разных специальностей от философов до журналистов как бы отмежевались от своих прежних занятий и перешли в достаточно неширокий, компактный и едва ли не преследуемый со стороны ортодоксов «от истмата» круг «выламывающихся» из общего строя интеллектуалов. И поскольку они заняли пустующую практически во всех сферах знания «нишу» конкретных исследований, основанных на строгих количественных процедурах, их большее соединяло, чем разделяло. На этом фоне и возникло определение Ю.А. Левады:

«Социология — это эмпирическая дисциплина, изучающая общественные системы в их функционировании и развитии» [1].

Для своего времени это была скорее оптимальная, чем компромиссная (как иногда считают) характеристика. Указание на «эмпиричность» четко фиксировало конкретно-социологический характер исследований. А обращенность к «общественным системам» устраивала специалистов любого профиля, будь то криминалист, демограф, экономист, литературовед и т.д. и т.п., так как акцентировала внимание на системном подходе к разнообразным общественным явлениям.

Но развитие социологии с тех пор привело к серьезным переменам: с одной стороны, приобрели достаточно широкий размах разработки в сфере методологии, методики и техники социологических исследований, а, с другой, бурно развивались конкретные социологические исследования в многообразных специальных областях обществоведения. В связи с этими процессами следует оценить мысль В.А. Ядова об исторической изменчивости предмета социологии [2].

Если взглянуть на проблемы социологии как общенаучной дисциплины с позиций отраслевой социологии (например, социологии журналистики), то обнаружатся любопытные вещи, анализ которых может дать важные посылки, а то и выводы, затрагивающие в том числе представления о предмете «социологии вообще».

Для социологических исследований в области журналистики неизбежны разработки вопроса о предмете «отраслевых социологий» — и они начались. В частности, появились статьи А.Н. Алексеева, где в качестве предмета исследований рассматривался

«механизм функционирования прессы, радио и телевидения в современном обществе», или «система отношений пресса, радио и телевидение — аудитории (или процесс массовой коммуникации)», причем отмечается, что предметом изучения является журналистика и как порождение социальной среды, и как воздействующий на нее фактор [3]. Этому же исследователю принадлежит и одна из первых попыток создать блок-схему функционирования журналистики [4], а также указание на «предметные объекты» изучения в социологии журналистики — это субъекты деятельности в журналистике, массовая информация, каналы массовой информации, аудитория [5].

Достаточно ли точно это представление о предмете социолого-журналистских исследований — вопрос в данном случае не главный. Важно другое: для исследований в рамках конкретной «отраслевой социологии» не очень важны (или даже совсем не важны) те характеристики предмета социологического знания и познания, которые предлагаются «общей социологией» сейчас («социальные общности», «социальные отношения», «социальные системы», «социальная сфера» и т.п. [2, 6, 7—9]). Они изучают «социальную реальность» в ее реальных формах бытия. «Отраслевым социологам» нет нужды витать в облаках абстракций — им приходится «всего-навсего»

увидеть предметную область своей сферы. Для социологии СМИ журналистика выступает как особый социальный объект с целым рядом подсистем («учредитель»,

«журналист», «текст», «канал», «аудитория»), образующих целостную систему со множеством специфических внутренних (между подсистемами) и внешних (с другими социальными системами) связей. И ясно, что в конкретных исследованиях социолог журналистики занимается и «общностями», и «системами», и «отношениями», и

«сознанием и поведением личности», и многими другими вещами («текстами» самого разного характера, в том числе закономерностями и процессами их «порождения» и

«воздействия», и возможностями «каналов коммуникации» и проч.), но в конкретных проявлениях, наборах, связях, характерных для объекта.

При этом — что чрезвычайно существенно! — стоит поставить вопрос: обращается ли социолог, действующий в рамках «отраслевой социологии», к специфическому предмету социологии (как «частной» или «общей» науки — неважно) и «безразличны» ли ему предметные разработки в рамках этой «отрасли знания»? Или он действует в рамках предметной области конкретной науки? В частности, отличается ли предмет «социологии журналистики» от предмета «теории журналистики» или