Люди, говорящие на русском языке, весьма часто сталкиваются с такими ситуациями, для которых они не находят именования, поскольку и них перемешаны черты других ситуаций, названия для которых известны. Так, газета "Известия" в номере от 06.12.05 пишет: "... дрейфуем в какой-то социкапизм". Очевидно, что автор не может ясно и коротко обозначить нынешнее и будущее (возникающее само собой или благодаря чьим-то сознательным усилиям?) общественное устройство и видит в нем смешение черт и социализма, и капитализма. При этом едва ли автору нравится это общественное устройство, иначе он называл бы его либо народным, демократическим или гуманным капитализмом, либо, наконец, рыночным социализмом.
То же именование более или менее неорганичного и неэффективного смешения, но уже языков находим в слове рунглиш (о смешении русского и английского). Подобные же именования относительно смешения своих языков с английским находим во французском (franglais) и немецком (Denglischи Engleutsch). Герои А.С. Грибоедова говорили о смешении "французского с нижегородским". Это, конечно, очень выразительно, но длинновато. Некодифицированное смешение русского и украинского называют суржик. Коротко, но смешивающиеся языки никак не обозначены, и это едва ли достоинство именования.
Еще один пример смешения - слово демократура, введенное академиком А.Н. Яковлевым (ему же мы, в частности, обязаны утверждением очень полезного слова зашоренностъ, обозначающего "неспособность видеть явление с разных точек зрения и в разной временной перспективе").В этой номинации остается открытым вопрос о том, что же доминирует - демократия или диктатура, что является сущностью, а по форме - одеждой и фасадом. Этот вопрос, оставленный без ответа, может бытьпредметом дальнейшего обсуждения с учетом того, что в языковом сознании большинства говорящих по-русски демократия выступает пока еще со знаком "плюс" (а следовательно, хороша для фасада), диктатура - со знаком "минус" (а следовательно, для фасада совершенно не годится и, если существует, должна себя как-то скрывать).
Видимо, не просто смешение, напоминающее то, что называют еще и неразберихой, но соединение двух в одном обозначают слова стагфляция (стагнация + инфляция) и уже не совсем новое секретутка (секретарша + проститутка). Для обозначения двух функций в одном предмете русский язык далеко не всегда применяет технику объединения двух слов в одно, как в примерах, приведенных выше. Чаще используется техника сложения двух слов, как, например, в диван-кровать, юбка-брюки, кухня-столовая... Но это уже сугубо бытовая сфера, приведшая к возникновению языковых новаций.
с. 60
Техника соединения частей от двух корней слов представлена и в относительно новом слове трудоголик (труд + алкоголик). При этом из второго корня "вычитаются" собственно "алкогольные напитки" и остается лишь "безудержное стремление к..." Впрочем, это же значение может быть передано и элементами -фил (англофил, например) и -ман (балетоман, например) и даже суффиксом -ал (например, театрал). Оставляя в стороне вопрос о морфном статусе частей -фил и -ман (суффиксы, корни или что-то другое), отмечаю, что они обозначают гораздо более слабое стремление, чем то, которое есть в алкоголик и трудоголик. В последних двух словах без этого просто нельзя жить, а с -фил, -ман и подобными - это просто хорошо, когда имеется. Вообще обозначение неконтролируемой страсти, видимо, в ответ на реалии жизни широко представлено в русском языке: покупкоголик (с использованием той же техники), а также подсесть на что-нибудь, запасть на кого-либо. В былые времена неукротимые страсти тоже существовали, однако сами их объекты (и, видимо, соответствующие словесные обозначения) были если не всегда более возвышенными (вспомним хотя бы Шейлока, Ричарда III или Федора Павловича Карамазова), то, по крайней мере, более масштабными.
Как известно, в истории русской культуры огромную роль играли художественная литература, она была для русского общества руководством и нравственным, и психологическим, и юридическим, и социологическим... Однако наши недостатки есть продолжение наших достоинств. И теперь представители соответствующих областей знаний более или менее деликатно корректируют те представления, которые сформировались в недрах литературы. Результаты научного освоения действительности не всегда совпадают с результатами ее художественного освоения. В связи с этим критическим отношением к литературным источникам автор "Вредных советов" Григорий Остер придумал слово вритература, добавив на первое место в слове литература глагол врать. Впрочем, здесь мы имеем дело уже не только с однословным обозначением нового содержания, но с субъективной отрицательной оценкой хорошо известного и удачно названного содержания.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.