О поместной форме собственности XV-XVII веков, страница 2

По-видимому, феодалы Центра поддержали объединительную политику московских князей и потому, что пытались расширить свои земельные владения и распрощаться с малоземельем. Раздачи служилым людям были нужны и по политическим причинам: осваивая вновь присоединённые территории, государство стремилось создавать там форпосты из владений давних и наследственных слуг великого князя московского.

Таким образом, поместную систему можно рассматривать как качественно новое явление в истории русского феодализма. Говоря об источниках для развития поместной системы, т. е. о земельном фонде, который можно было пустить в раздачу, укажем эти территории. Проще всего этот вопрос решился на северо-западе: в раздачу пошли земли местных вотчинников, хотя некоторые и не сразу: часть вотчинных земель первоначально оказалась в числе оброчных. В Северо-Восточной Руси дело обстояло иначе. По мнению С. В. Рождественского, в первой половине XVI в. поместьями становились «личные владения и дворцовые земли государей». А. А. Зимин, лишь попутно затрагивая этот вопрос, ввёл один из основных источников поместного землевладения в боярских вотчинах (что, по существу, верно лишь по отношению к Новгороду и Пскову). Ю. Г. Алексеев и А. И. Копанев полагают, что в конце XV в. поместная система создаётся и растёт за счёт земель, конфискованных у новгородского боярства и монастырей, в первой половине XVI в. — за счёт чёрных волостей центра, а также оброчных и дворцовых земель северо-запада, наконец, во второй половине XVI в. — за счёт поглощения остатков свободного крестьянства на северо-западе и происходит разрушения старой феодальной вотчины в центре.

К сожалению, в источниках рубежа XV-XVI вв. далеко не всегда возможно отделить дворцовые земли от чёрных: и те и другие обычно называют одинаково — «земли великого князя». В поместных грамотах формулировки тоже часто неясны: наиболее распространена весьма неопределённая: «Пожаловал есми… своим селом». Лишь в редких случаях встречаются более точные указания на статус владения. Чаще всего земля оказывается чёрной.

Наиболее раннее упоминание о раздаче в поместье чёрной земли относится к 60—70-м годам XV в. Около 1484-1490 гг. разбиралась тяжба между Суздальским Спасо-Ефимьевым монастырём и крестьянами чёрного села Нельша Суздальского уезда. Крестьяне говорили: «…была… Нельша за Судимантом семьнадцать лет» и «нынече ся… Нельша достала за великого князя». Кем же был Судимант? В именном указателе к изданию он определён как «кормленщик — держатель Нелешской волости». Так ли это? Прежде всего, 17 лет — слишком уж долгий для кормления срок. Но важно другое: в 1519 г. Нельша была поместьем внука Судиманта — Матвея Иванова сына Судимантова, а грамота Ивана III на Нельшу называлась как одно из оснований для владения. Местным феодалом, а не кормленцем считает Судиманта и А. Д. Горский. Так что Судимант был, вероятно, всё же помещиком, получившим своё поместье из чёрных земель во второй половине XV в.

Итак, в первые десятилетия XVI в. поместное землевладение в центре росло за счёт как чёрных, так и дворцовых земель, хотя, вероятно, чёрные земли чаще становились поместьями (быть может, потому, что их просто было больше).

Когда чёрные земли передавали в поместье, то статус владения менялся не полностью и не сразу. Поместье воспринимали как часть волостной земли, которая только находится «за» помещиком. Помещик же выступал в роли покровителя волостных земель, становясь адресатом повинностей, которые раньше поступали государству, он должен был «стоять» за волостную землю. Это выражение неоднократно повторяется в актах.

Так, нелешские крестьяне жаловались, что их помещик Судимант за них «не стоял». В 1510 г. крестьяне Скорыновской чёрной волости Бежецкого верха в споре с Троицкими монахами заявляли: «Отдал… ту землю наш помесщик… к Присцкому селу, а за землю… за нашю не стоял». Таким образом, поместные земли тогда ещё не противопоставляли волостным. Впервые такое противопоставление встречается в указной грамоте Дмитровского князя Юрия Ивановича 1520 г. По этой грамоте крестьяне должны были платить за рубку дров в лесу волостелю, если это леса «волостные», и помещикам, если они «помесщиковы».