Архивные находки. К.П.Победоносцев - корреспондент А.И.Герцена, страница 2

“Я: Кто в молодости не был либералом? Ведь сам Победоносцев писал статьи Герцену в “Колокол”.

ГОСУДАРЬ (вполголоса): Да, я это слышал.

Я: Он сам мне это говорил. Он написал памфлет на графа Панина”.

Это самый сильный аргумент в пользу того, что автором публикаций в “Голосах” был Победоносцев. Остальные, к сожалению, не столь убедительны, как того хотелось бы редакторам и комментаторам сборников Герцена.

Доказывая авторство Победоносцева, редакция подчеркивает, что изложенные в памфлете подробности о директоре училища правоведения А. П. Языкове мог знать только человек, близко с ним соприкасавшийся. Но одно из престижнейших заведений России закончили в эпоху диктаторства бывшего полицмейстера Языкова многие известные люди России: И. С. Аксаков, князь В. П. Мещерский и другие. Мещерский - ретроград больший, чем Победоносцев, - в своих мемуарах оставил колоритное описание самодурства Языкова, не уступая корреспонденту Герцена. Надо учесть, что воспоминания создавались потомком Н. М. Карамзина на склоне лет, когда человеку свойственно идеализировать прожитое в юности. Но, тем не менее, Мещерский - убежденный монархист, сторонник полицейской слежки за недовольными, поклонник Николая I, - очень резок в оценках и училища правоведения во главе с Языковым, и министерства юстиции во главе с Паниным.

Не убеждают до конца и рассуждения о том, что автор послания в Лондон “лично видел много дефектных дел, вышедших из Сената” и “сообщает о произволе А. А. Закревского как непосредственный свидетель”. Тот же Мещерский сообщает что, возможно, сразу несколько чиновников министерства юстиции были тайными осведомителями Герцена, и любой из них мог сообщить в Лондон о “дефектных делах” и “произволе Закревского”. Тем более, что у забитых сотрудников панинского ведомства был прямой соблазн отомстить начальству за многолетние унижения.

Редакторы и комментаторы “Голосов” не ставили себе целью привести развернутую систему доказательств о сотрудничестве Победоносцева с Герценом. Это не входило в задачи издания. Чтобы установить, был ли Победоносцев корреспондентом Герцена (архивных подтверждений тому пока нет), необходимо проанализировать эволюцию политических взглядов будущего обер-прокурора до начала его придворной карьеры. Тексты сочинений Победоносцева, которых он за почти пятидесятилетнюю деятельность написал более, чем достаточно, позволяют выявить генетическую связь между ранними и поздними его убеждениями, идеями, проектами совершенствования государственного механизма и общества. Подобное сопоставление позволит доказать или опровергнуть его авторство в герценовском издании.

Отец Победоносцева, Петр Васильевич (1771-1834) - профессор словесности московского университета (один из учителей И. А. Гончарова), цензор, переводчик, редактор, сотрудник многочисленных журналов и составитель антологий европейской литературы - привил сыну дисциплинированность, систематичность в труде, искренний патриотизм и, одновременно, любовь к просвещению и западной культуре. Преданность монархии с юных лет сочеталась в Константине Победоносцеве с критическим восприятием российских порядков.

Тяжелое впечатление произвело на него училище правоведения, где он, по настоянию отца, продолжил образование. Несмотря на всю скрытность Победоносцева, в его школьном дневнике отчетливо прослеживаются нотки протеста против обезличенности, казенщины и беспросветной муштры этого учебного заведения. О предстоящем исключении семи “нарушителей порядка” он записал: “Грустно, грустно <...> несправедливое, слишком жестокое наказание”. И далее: “Написал Георгиевскому русское сочинение о том, что изящные искусства могут процветать только в благоустроенном государстве”. Это уже замаскированная дерзость, ибо в вотчине Николая I идея просвещения после мятежа декабристов находилась под запретом. И, кроме того, не выпад ли это против отечественных порядков, против российского государства, которое, видимо, к благоустроенным не отнесешь?

Брошенная вскользь фраза в интимном дневнике через десятилетие обретает вполне законченный вид в памфлете на графа Панина: “Преследование всякой идеи, всякой умственной и нравственной самостоятельности. Постоянное стремление подвести всякое явление духовной и умственной жизни под уровень военной дисциплины”, - составляют, по мнению автора, не столько “доблесть” ведомства Панина, сколько норму русской власти.

Практика жизни убеждала молодого Победоносцева, что режим, установленный бывшим полицмейстером Языковым в училище правоведения, - точный слепок самодержавного деспотизма Николая Павловича.

В 1846 г., блестяще закончив училище, Победоносцев поступил на службу в министерство юстиции. Уже в сентябре 1848 года молодой юрист был назначен начальником 8-го департамента правительствующего Сената на место, которого иные из чиновников домогались помногу лет. Умный и образованный, деятельный и трудолюбивый Победоносцев резко контрастировал с обстановкой серости и рутины цитадели русского правосудия. Апологет николаевской полицейщины Мещерский вспоминал годы, проведенные в министерстве юстиции без сочувствия: “Всё, служившее в ведомстве его, пребывало в сознании, что человека в министерстве юстиции не существует для Панина”.

Неприятие полицейщины сочеталось у Победоносцева со своеобразным пониманием народного блага, требованием единых для всех гражданских законов. Вероятно, начальным импульсом для размышлений Победоносцева о путях развития русского государства и европейской цивилизации были усвоенные с детства идеи просвещения. Большое значение для становления личности будущего обер-прокурора имел В. П. Зубков, человек образованный и яркий. Победоносцев, редко отмечавший в ком-либо положительные качества, писал о нем: “В 40-х годах он считался одним из просвещенных людей. Общение с таким человеком по службе не могло не быть благодетельным для молодых людей <...> Зубков следил постоянно за литературой, много читал, и беседа его была всегда полезна и поучительна для молодежи”.