Выявлению причин природных катастроф (землетрясений, наводнений, селей, обвалов, ураганов и др.) в историческом и современном плане служили и служат знания физики, химии, биологии. В этом же смысле причины таких техногенных катастроф, как аварии на АЭС, не могут быть понятны без фундаментальных знаний о физике ядра; аварий с выбросом СДЯВ — без науки о строении, превращениях многих тысяч химических соединений; взрывов — без изучения тонких механизмов этого сложного физико-химического явления.
С другой стороны, и сама медицина катастроф начинает играть роль своеобразного заказчика новых фундаментальных исследований по прогнозированию землетрясений и извержений вулканов (геофизика, сейсмология), наводнений, тайфунов, ураганов (климатология, синоптика), последствий вмешательства человека в природу (экология).
Медицина катастроф как составная часть общей медицины объединяет и развивает ее важнейшие направления — теоретические, клинические и профилактические дисциплины всех без исключения специальностей. Вместе с тем (и это потребует особого внимания), будучи предназначена для обеспечения помощи населению в особых условиях (ранее предполагалось, что это, главным образом, условия войны), она одновременно является итогом и началом нового развития таких научно-практических направлений, как организация и тактика медицинской службы (у военных), организация здравоохранения и социальная гигиена (у гражданских) и общих для всех ведомств — военно-полевой хирургии и военно-полевой терапии.
Очень важно, что в настоящее время только в военной медицине этот список может быть продолжен — военная эпидемиология, военная психиатрия, военная травматология и ортопедия, военная оториноларингология, военная офтальмология вместе с рядом военно-морских и военно-воздушных специальных медицинских дисциплин уже давно реально существуют в виде известных кафедр, клиник, лабораторий в военно-медицинских учебных, лечебных и научных учреждениях.
Итогом деятельности всех этих кафедр (курсов) и научно-исследовательских лабораторий следует считать постоянное и нарастающее совершенствование научных знаний руководителей и сотрудников, а самое главное - подготовку большого числа будущих организаторов и высококвалифицированных специалистов для работы в любых экстремальных условиях.
Это означает, что в теоретическом и педагогическом плане военная медицина действительно может считаться авангардом медицины катастроф, а в организационном — она в большей степени, чем другие структуры здравоохранения, готова к практической реализации тех задач, которые чаще всего внезапно возникают при катастрофах.
Весьма демонстративны высказывания (многие из них самокритичны) российских и зарубежных участников ликвидации последствий последних (1988—1990) катастроф о необходимости постоянно помнить положение Н.И. Пирогова о примате организации перед собственно лечебными действиями, а также о соблюдении требований добытой такой дорогой ценой военно-медицинской доктрины. Возмущение опытных врачей (в том числе и ветеранов второй мировой войны) вызывали недостатки в распорядительности врачей по организации отдельных элементов медицинского обеспечения в Армении и под Уфой, попытки задержки эвакуации раненых и обожженных из-за стремления обязательно «сделать все возможное на данном этапе», а в особенности—неумелые действия молодых операторов при хирургической обработке тяжелых, размозженных ран («насечки» вместо разрезов, глухой шов вместо отсроченного и т. п.). Разумеется, это были отдельные эпизоды, а в целом военно-медицинская доктрина, которая уже прочно вошла в сознание не только военных или бывших военных организаторов, хирургов, терапевтов, эпидемиологов, но и молодых врачей (отрадно, что и части студентов-медиков старших курсов), обусловила последовательную и преемственную лечебно-эвакуационную деятельность при ликвидации последствий ряда малых и больших катастроф.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.