«Деяния» Аммиана Марцеллина как источник по истории поздней Римской империи, страница 10

Так, уже в первой из дошедших до нас книг «Истории» Аммиана Марцеллина (XIV; 2-4; 10)  автор упоминает о таких народностях, как исаврийцы, персы,  сарацины, аламанны и дает их краткую характеристику.  Так, об исаврийцах он пишет: “…становясь благодаря безнаказанности все более и более  наглыми, перешли от разбоев к  настоящей войне. Мятежный дух возрастал в их буйных движениях уже давно; но, как они заявляли, их поднял взрыв негодования в ответ на то, что несколько их земляков, взятых в плен, были вопреки обычаю брошены в амфитеатр на съедение диким зверям в писидийском городе  Иконии”. (XIV; 2; 1) То есть Аммиан, для которого варвары остаются дикими зверями, варварами, разбойниками, спускающимися с гор, чтобы грабить мирное население, не просто осуждает их, но и пытается выделить реальные объективные причины подобного их поведения. И он находит эти причины подчас не только менталитете неримских народностей, но и в политике самой Империи, которая подчас выглядит тоже далеко не праведной: «Когда же удавалось захватить их [исаврийцев] на равнине, что случалось довольно часто, то их избивали, как скотину,не давая времени поднять руку и замахнуться  дротиком…» (XIV; 2; 7).

Варвары, теснившие Империю, вызывают у Аммиана смешанные чувства отвращения, недоверия и спасения. Германские племена –франки, аламанны, готы – вероломны, жестоки, им ни в чем нельзя верить, даже союзника они убьют и выдадут за деньги; они двуличны, дики и свирепы. Всюду, где появляются варвары, они несут бедствия для населения: пожары, угон людей в плен, опустошения и убийства. Но ни в какое сравнение с германцами, уже довольно давно и хорошо (хотя и не с лучшей стороны)  известными в Риме, не идут по своей жесткости и коварству ранее неизвестные римлянам кочевые народы, пришедшие и далеких азиатских земель. Таковы, например, сарацины, «…которых нам лучше бы не иметь ни среди друзей, ни среди врагов»(XIV;4;1). Они производят ужасающее впечатление: «Они производят ужасающее впечатление: «Никто из них не берется никогда за  плуг, не сажает деревьев, не ищет пропитания от обработки земли. Они постоянно кочуют на широких пространствах без дома, без определенного местожительства, без законов… жен они берут себе за плату по договору на время… страстность в любви того и другого пола у них прямо невероятна … пищей им служит мясо диких зверей, молоко, которое у них имеется в изобилии, а также различные травы и птицы, каких удается поймать силком» (XIV; 4). Наконец, для большей достоверности, автор подкрепляет свой рассказ, могущий кому-либо показаться не слишком-то достоверным, самым веским аргументом – собственным свидетельством: «Я сам видел многих их них, и им было совершенно неизвестно употребление хлеба и вина. Вот что я хотел на этот раз сообщить об этом зловредном народе…» (XIV; 4; 6-7).

Для Аммиана Марцеллина вообще характерно постоянное противопоставление римского общества, в прошлом мудро организованного под властью единого император, хотя и переживающего сейчас далеко не лучшие времена, раздробленным, вечно враждующим между собой, не знающим законов варварским племенам. Вместе с тем Аммиан очень хорошо понимает, какая великая опасность грозит Империи со стороны варварского лица. «Как никто другой из писателей и вообще мыслящих людей своего времени, он отдает себе отчет в широком фронтальном наступлении варваров на Рим. И даже успешные походы Юлиана Отступника, этого идеального для Аммиана правителя, за Рейн являются лишь активной стороной от варваров»17 и ни в коей мере не способны повернуть время вспять. Они способны лишь затормозить, отсрочить время падения Рима, но коренным образом переломить ситуацию, вернуться к старым добрым временам, восстановить былое величие всемогущей Империи уже не удастся. «Никто другой не показал с такой убедительностью поистине грандиозный размах борьбы Рима и варваров»18. И в борьбе с этим врагом, с точки зрения Аммиана Марцеллина, все средства хороши. Рим всегда прав, спасая свою культуру и само  существование. При этом и подкуп, и обман, и натравливание одних варварских племен на других Аммианом однозначно оправдывается. Борьбу с варварами Аммиан фактически объявляет патриотическим долгом каждого римлянина. Да, знаменитый тацитовский принцип «Sine ira et Studio» («Без гнева и пристрастия») здесь, кажется, отброшен в сторону.