Открытое общество как идеал, страница 5

После крушения советской системы идеал открытого общества стал утрачивать свою привлекательность даже для бывших коммунистических стран. Люди там вынуждены были вступить в борьбу за выживание, те же, кого, пока другие набивали карманы, продолжало занимать общее благо, поневоле задавались вопросом: не цепляются ли они за устаревшие ценности? Нередко они отвечали себе на этот вопрос утвердительно. Люди перестали доверять универсальным идеям. Коммунизм тоже был универсальной идеей, и к чему привела попытка ее воплощения?

Мне пришлось подвергнуть концепцию открытого общества всестороннему пересмотру. Мне пришлось признать, что неприязнь к универсальным идеям вполне обоснованна. Такие идеи могут быть очень опасными, особенно когда их доводят до логического конца. Человеку свойственно заблуждаться, а это приводит к тому, что идеи начинают жить собственной жизнью, существенно отрываясь от реальности и тем не менее продолжая воздействовать на нее. Равным образом мы не можем обойтись без универсальных идей. (Стремление к личной выгоде — тоже универсальная идея, пусть даже ее и не признают таковой.) Мир, в котором мы живем, слишком сложен, чтобы в нем можно было найти хоть какой-то смысл, не руководствуясь некоторыми принципами. Эти размышления привели меня к выводу о том, что принцип подверженности ошибкам также является универсальной идеей, и я попытался положить его в основу моей концепции открытого общества.

Нравственная философия

Воссоздание нравственных и общественных ценностей нам придется начать с признания их рефлексивной природы. Такое признание является внутренне последовательным и предоставляет широкие возможности для проб и ошибок. Оно станет прочным фундаментом того глобального общества, в котором мы нуждаемся.

Кант мог выводить категорический императив из существования нравственного субъекта, который руководствуется велениями разума, требующими исключить из рассмотрения личную выгоду и личные желания. Этот субъект обладает трансцендентальной свободой и автономией воли — в противоположность «гетерономии» субъекта, который руководствуется мотивами внешнего порядка*. Этот самостоятельный, рациональный субъект обладает способностью распознавания безусловных нравственных императивов, являющихся объективными в том смысле, что они универсально применимы ко всем разумным существам. Относись к любому человеку как к цели, а не средству; действуй так, словно ты устанавливаешь всеобщий закон; поступай с другими так, как ты хочешь, чтобы поступали с тобой, ~ таковы категорические императивы. Общеобязательность императива выводится из представления о человеке как самостоятельном и рациональном субъекте.

Проблема состоит в том, что описанного Кантом рационального субъекта не существует. Это иллюзия, созданная в процессе абстрагирования. философы эпохи Просвещения предпочитали считать себя людьми независимыми, ничем не стесненными, на деле же они были глубоко укоренены в своем обществе с его христианской моралью и глубоким сознанием общественных обязанностей. Они и представить себе не могли общество, построенное на сделках, в котором отношения между людьми определяются соображениями личной выгоды. Общее для воспитанных на рыночном фундаментализме исследователей общества и права убеждение, что нарушение договора способно принести выгоду, лежало вне системы их взглядов.

Философы эпохи Просвещения желали изменить общество, в котором они жили. Для этого они «изобрели» независимого индивида, наделенного разумом, который руководствуется лишь велениями собственной совести, но никак не внешнего авторитета. Они не приняли во внимание того обстоятельства, что в действительности независимый индивид может не обладать совестью и быть законченным эгоистом, а то и вовсе не иметь никакого понятия о морали. Чувство долга порождается обществом, а не независимостью индивида. Общественные ценности могут быть интернализированными, однако корни их уходят в семью, в сообщество, в прошлый опыт и в традицию, к которой принадлежит тот или иной индивид, а их развитие осуществляется рефлексивным образом.