Средства и методы построения общественных дисциплин, страница 4

Попов: Нет, для этого достаточно посмотреть (я еще раз повторяю): даже по своему культурному и понятийному смыслу ценность имеет смысл хранить и сохранять – слово и понятие так устроено. А это означает, что в условиях инженерного действия вы ею руководствоваться не можете, потому что вы чего-нибудь ломаете. Поэтому, когда вы действуете как инженер, то ручку, лампу и прочее изобретаете не в соответствии, например, с ценностями греческой культуры (которые – в музее), а в соответствии со вкусом, который является не менее определенным понятием (просто для вас оно неопределенное).

Но наша дискуссия мне очень нравится, по этому поводу надо провести собеседование или дискуссию совместную.

Копылов: Эти тезисы пока не позволяют различить общественную науку и социальные, или общественные, изменения.

Попов: Они не просто не позволяют различить, они говорят, что общественных наук не существует, а существуют только общественные дисциплины, которые вульгарно, конечно, и, может быть, несколько жаргонно называются социальной инженерией – специально для того, чтобы не называть это общественными науками (что загажено и за этим тянется определенный шлейф). Что такое общественные науки? Их – тьма, сразу в сознании возникает целый перечень этих наук, в зависимости от того, кто где учился. А социальной инженерии никто не учился. А поэтому, соответственно, ничего в сознании не возникает. А отличие столь колоссальное, что просто каждый тезис формирует… Вообще, нулевой (как бы) тезис состоит в том, что общественных наук не может быть, может быть только социальная инженерия.

Копылов: А не может быть так, что этот разрыв – между рефлексией общественных дисциплин и тем, что они делают якобы на самом деле, –довольно важен для общественных дисциплин и превращает эту инженерию в определенные формы науки – хотя бы в осознании.

Попов: Не очень понял.

Копылов: Вот есть общественные дисциплины, которые считаются науками, т.е. они описывают некое существующие положение дел, социальные объекты…

Попов: Я не уверен, что они что-то описывают. Ну, они что-то делают.

Копылов: На самом деле этого не бывает – можно с этим согласиться; но – спрашивается.

Попов: Нет. То, что они есть, люди есть, есть организации, и они что-то делают, и у них есть некая структура знания и что они чего-то там исследуют, – это факт жизни. Я же говорю другое: что они это делают по недоразумению, как рудимент оставшегося мира, и, в этом смысле, их действительная возможная интенция и то, что они делают, совсем не совпадают.

Копылов: Вот-вот. Я и говорю: вы различили то, что они делают на самом деле, и их формы рефлексии. Вроде, получается, что вполне возможно, что от рефлексии социальных дисциплин как наук и не нужно совсем отказываться, поскольку мы тогда знаниевых форм вообще не получим.

Попов: А зачем нам получать знаниевые формы?

Копылов: Хотя бы для того, чтобы действовать в рамках гуманитарных наук с ценностями, в которые превратилось вкусовое действие.

Попов: Нет, подождите. Знания и ценности не совпадают: и если что-то делают со знанием, то это не значит, что это делают с ценностями. Но я-то утверждаю даже более радикальную вещь – что и не надо, собственно, знания производить, и это не является ценностью само по себе. Но и самое-то скверное: что они не являются, с этой точки зрения, объективными, они не подлежат передаче, а подлежат регулярному уничтожению – если случайно появляются. А передаче (и в этом смысле объективности) подлежит нечто другое – вот эти самые формы социальной активности: именно они являются ценностью в общественных науках и именно они реально а) транслируются, и б) должны транслироваться. Когда транслируются и передаются знания, тогда возникают большие и нехорошие недоразумения, с которыми следующие поколения исследователей тщательно борются. Вот когда Павел Брунович говорил, что от понятия ценности не надо отказываться, то это такой же рудимент. Ну, действительно: в общественных науках сформировалось такое понятие, но кто сказал, что оно должно сохраняться? Поэтому тезис состоит в другом: появление знаний не является ценностью для общественных наук; скорее, для общественных дисциплин, потому что – я еще раз повторяю – науками они не являются вообще и не могут являться. Больше того, можно построить систему критической аргументации (и мы это делали постоянно), которая свидетельствует, что они не могут являться [науками]. Ну, это тоже довольно известно – критика предметной организации общественных дисциплин. Я не знаю, я вам отвечаю-нет? Просто мы воспитаны так, что знания надо холить и лелеять. Ну, и что из этого?