К методике этнографического изучения материальной культуры

Наша отечественная этнография может похвалиться здесь большими успехами: зарубежные коллеги признают особо высокий научный уровень именно русских и советских работ в этой области[1]. Самое важное здесь то, что наши этнографы (В.В. Богданов, Б.А. Куфтин, Н.И. Лебедева, Е.Э. Бломквист, Г.С. Маслова и др.) сумели найти правильный угол зрения на явления материальной культуры: этнографа вещи интересуют не сами по себе, а в их отношении к людям. Ведь этнография есть наука о людях, а не о вещах.

В самом деле. Хотя от этнографа-исследователя требуется умение описывать с максимальной точностью и полнотой явления материальной культуры (жилище, одежду, украшения, утварь и пр.), дополняя описание графическими изображениями, планами, чертежами, зарисовками, фотографиями, и с такой же точностью и полнотой описывать технологические процессы изготовления тех или иных вещей и их употребление, тем не менее все эти «вещеведческие» описания всегда были и остаются лишь вспомогательными приемами, а не целью научного этнографического изучения. В противном случае этнографическое изучение явлений материальной культуры очень скоро потеряло бы свою специфику: этнографическое исследование одежды превратилось бы в руководство по кройке и шитью, изучение пищи — в сборник кулинарных рецептов, изучение народного жилища — в раздел учебника архитектуры.

Для этнографа «предмет не существует (разве только физически) вне его значения для человека», — писал совершенно правильно французский этнограф Марсель Маже. Изучая предмет, говорил он, надо принимать во внимание и всех тех людей, которые «имеют способность, право, обязанность, исключительную или нет, производить, распределять, продавать, употреблять этот объект»[2]. Материальная вещь не может интересовать этнографа вне ее социального бытования, вне ее отношения к человеку — тому, кто ее создал, и тому, кто ею пользуется.

Больше того: для нас не столько даже важно знать отношение вещи к человеку или отношение человека к вещи, сколько отношения между людьми по поводу данной вещи. Здесь есть близкая аналогия с экономической категорией собственности. С марксистской точки зрения, собственность не есть отношение человека к вещи, но отношения между людьми по поводу той или иной вещи. Совершенно так же должен смотреть этнограф на задачи изучения всяких вообще предметов и явлений материальной культуры. И это обычно понимают все серьезные этнографы.

Но мне думается, что, признавая принципиально именно такой подход к изучению материальной культуры, наши (как и зарубежные) этнографы не делают из этого всех выводов. Задачи и возможности исследования материальной культуры далеко не исчерпываются тем кругом вопросов, каким обычно ограничивают себя исследователи народного жилища, народной одежды пищи, средств передвижения и пр.

Если просмотреть те довольно многочисленные сочинения (на уровне кандидатских, а иногда и докторских диссертаций или в виде статей), которые посвящены материальной культуре того или иного народа, нетрудно выделить в них обычно повторяющиеся проблемы, как бы теоретическую основу исследования. Чаще всего это:

1)  зависимость предметов материальной культуры (пища, жилище, одежда и пр.) от природной среды и хозяйственных занятий;

2)  зависимость их от этнических традиций; проявление этнических особенностей, сходств и различий в материальной культуре, а отсюда пользование предметами материальной культуры как источником для изучения вопросов этногенеза, этнической истории народа, культурных связей между народами;

3)  другая сторона той же проблемы: принадлежность определенных форм материальной культуры к той или иной историко-этнографической области, независимо от различного происхождения народов — носителей этих форм культуры;

4)  связь форм материальной культуры с различиями семейного состояния, пола, возраста их носителей: особенно касается это одежды и украшений, в меньшей степени пищи и жилища;

5)  зависимость элементов материальной культуры от социальной структуры общества, от классовых различий;

6)  связь форм материальной культуры с религиозными верованиями и обрядами: в частности, изучение обрядовой пищи, обрядовой одежды, реже — обрядового назначения построек или частей их;

7)  связь с искусством: художественная сторона народной архитектуры и одежды — архитектурные украшения, вышивки и узорное тканье в одежде, стили орнамента и т.д.;

8)  изменения в материальной культуре народа в эпоху капитализма под влиянием проникновения товарных отношений, городского быта, стирание традиционных этнических особенностей;

9)  изменения форм материального быта в современную эпоху в связи с социалистическими преобразованиями.

В этот перечень основных проблем укладывается теоретическая (проблемная) сторона почти всех советских работ, посвященных материальной культуре разных народов СССР (а также и зарубежных). В одних работах выдвигается на первый план одна проблема, в других — другая; зачастую автор распределяет свое внимание между несколькими проблемами, несколькими аспектами изучения материальной культуры; иногда, впрочем, не ставят отчетливо ни одной. Очень редко встречается попытка иного подхода, выходящего за рамки перечисленных проблем. Не многие авторы пытаются, например, реконструировать морфологические изменения самих типов изучаемых предметов (построек, одежды), их внутреннюю эволюцию. Изредка обращают внимание на социально обусловленные запреты и ограничения в пользовании теми или иными предметами быта. Но все это — редкие отклонения от стандартного круга вопросов