Ментальная невербалика. Ментальная невербалика Древней Руси

Следует обратить внимание на наличие континуетета между данными типами ментальностей ( см. Схему 1).

Так например групповая ментальность в социокультурном контексте - это отражение совокупного культурно-исторического, национального и социального опыта, преломляемого в  сознании конкретной личности.

Широко ведутся исследования и по внутренней структуре менталитета.

М Е Н Т А Л И Т Е Т :

1). Партикулярный уровень или бессознательное отражает общие тенденции частной жизни и во многом обуславливает формирование личности и ее социальных ролей, а также характер взаимоотношений с другими индивидами. Это привычные бытовые отношения, ритуалы, социальные нормы, ценности, оценки - словом, отчасти нерефлексируемый мир социальных взаимодействий.

2). «Духовная самость» - культура конкретной социальной общности, ее специфика, адаптивные способности. Все это осуществляется на рефлексивном уровне.

3). Социальный отклик - это реакция общности или индивида  на политику, государственную власть, реформы и т.п.

4). Метасоциальный уровень - это этнокультурная ориентация вовне с параллельным  обращением внутрь себя ( например национальная идея, которая имеет, к тому же, большое последействие ).

Как видим данная предложенная структура менталитета во многом перекликается с предложенной выше классификацией ментальностей. Предлагаются и другие классификации, характеризующие содержательную сторону менталитета.

М

Е

Н          1). Материальные факторы быта.

Т          2). Поведенческие стереотипы.

А          3). Эмоциональное и художественное восприятие мира.

Л          4). Лингвистические факторы.

И          5). Рациональное восприятие мира.

Т         6). Мировоззренческие факторы.

Е          7). Общественные настроения ( политические, религиозные и т.п.).

Т

Таким образом мы видим, что в понятие «менталитет» включены как элементы обыденного сознания, так и теоретического сознания. Это делает трактовку понятия «менталитет» близкой к трактовке понятия « общественное сознание», которое понимается как массовое ( наличное, реальное сознание в определенном, исторически обусловленном сочетании синтезирует элементы обыденного и теоретического сознания.

В определении и изучении менталитета не существует устоявшейся методологии. Некоторые обществоведы усматривают в этой размытости не только уязвимость, но и определенное преимущество - методологическую пластичность, которая открывает перед исследователем  новые возможности. Во всяком случае, многочисленные попытки ввести понятие «менталитет» в какие-то более или мнение жесткие рамки, так и не увенчалось: в одних случаях оно смыкается с распространенным, но столь же не четким понятием « общественное сознание», а в других сводиться к описанию простейших психических реакций.

1. Ментальная невербалика Древней Руси

Структурно-функциональный анализ древнерусского идейного наследия стал особенно важен в последнее время еще и в связи с проблемой расширения источниковой базы исследований по данной теме.

В книге М.Н.Громова и Н.С.Козлова после упоминания традиционных языковых (вербальных) источников отмечено, что «к ним отнюдь не сводится бытование древнерусской мысли, ибо она запечатлена и в памятниках неязыкового (невербального) характера: произведениях живописи, пластики, архитектуры, археологическом и ином материале». В качестве примеров приведен один «из ключевых в древнерусской культуре и философии» образ Софии Премудрости, воплощенный в храмах Софии, построенных по образцу константинопольского в Киеве, Новгороде и других городах Древней Руси. А также «Троица» Андрея Рублева, которая «без всяких слов, категорий и силлогизмов выражает тринитарную концепцию мироздания. Это и есть " умозрение в красках", особый вид мудрости высокой степени совершенства».

Не возражая по существу против высказанной точки зрения, попытаемся внести, все же, некоторые уточнения. Прежде всего, возникает вопрос о степени осознанности идейных конструктов, воплощенных в тех или иных невербальных памятниках, их создателями. Сознательно ли вкладывали древние мастера в свои произведения то значение, которое видят в нем современные исследователи? Безусловно, объективна связь популярности софийских соборов со значимостью для древнерусского сознания женственного образа Мудрости. Точно так же и в «Троице», в гармонично склоненных силуэтах бесплотных ангелов, конечно, отражаются философско-мировоззренческие характеристики рублевской эпохи. Но думал ли сам Андрей Рублев, подобно Платону, что в своей работе он выражает «тринитарную концепцию мироздания» (пусть даже в иной терминологии)? Вряд ли это возможно доказать. В таком случае, допустимо ли такие неосознанные процессы именовать идеями, мыслью, или концепцией? Конечно, для специальной философской литературы подобное терминологические нюансы, может быть, не имеют значения: система неосознанных идей возможна на столько же, насколько возможна неосознанная философия (т.е. возможна, в принципе). Но историко-психологическое исследование требует большей четкости. «Идеи», воплощенные в невербальных источниках «без всяких слов, категорий и силлогизмов» правильней было бы, наверно, отнести к сфере ментальности, а не философии и идеологии. Язык изобразительного искусства Древней Руси не может считаться в достаточной мере формализованным, чтобы сообщения на нем (храмы, иконы, ювелирные украшения и пр.) могли быть структурно уравнены с «Словом о законе и благодати»