М. Горький. Работа над «Моими университетами». Отклики и отзывы

Работа над «Моими университетами» была начата, вероятно, в феврале 1922 года, 23 февраля Горький сообщал П. П. Крючкову: «Написал о Короленко, пишу третий том автобиографии» (Архив А. М. Горького), а 28 февраля информировал М. Ф. Андрееву, что занят «работой над третьим томом» (там же), назвав новое произведение условно «Юность». В письме к Г. Уэллсу от 16 апреля 1922 года Горький описал свое пребывание в туберкулезном санатории в Санкт-Блазиене (Шварцвальд), где провел три месяца и работал над третьим томом автобиографии (см.: «Архив А. М. Горького», т. V111, М., 'I960, стр. 72). Продолжал работу над «Моими университетами» Горький на курорте в Герингсдорфе на Балтийском побережье (май — сентябрь 1922 года), откуда писал М. Ф. Андреевой: «Заканчиваю «Юность» для отдельного издания и не закончив—не двинусь отсюда, даже если здесь начнутся землетрясения и потопы» (Архив А. М. Горького). Только 7 декабря 1922 года Горький написал Р. Роллану о том, что закончил третий том автобиографии (см.: «Летопись жизни и творчества А. М. Горького», т. 111, М., 1959, стр. 302—303).

Один из первых откликов на «Мои университеты» (франц. изд.) принадлежит Р. Роллану, который писал Горькому 30 октября 1923 года: «Каким чудесным даром обладаете Вы,—умение сохранять нетленным Ваше былое Я, Ваши прошлогодние снега [...] Короленко ошибался: Вы—больше поэт, чем бытописатель» (Архив А. М. Горького).

В советской печати отзывы о «Моих университетах» появляются с начала 1924 года. Следует иметь в виду, что авторы статей и рецензий говорят о книге «Мои университеты», включавшей также автобиографические рассказы.

«...Горький-художник жив, и не только жив, но именно теперь утверждает свое право на звание писателя для вечности»,— указывалось в одной из рецензий («Бюллетень литературы и жизни», 1924, № 1, стр. 52). Другой критик заметил, что в новой книге Горького «словесное мастерство местами достигает почти классического совершенства» (А. И. Богуславский. Наши писатели. Одесса, 1927, стр. 33). «Мои университеты»,—писал Ю. Соболев,— необходимое введение если не ко всему «собранию сочинений», то к значительному, а для исследователей горьковского творчества — и самому интересному циклу его ранних произведений. Читая эти очерки, видишь зерна сюжетов целого ряда рассказов [...] И не знаешь, чему дивиться: многообразию ли русской жизни или изумительной художественной памяти Горького» («Сибирские огни», 1924, № 2, стр. 177). «В сущности, всю жизнь писал Горький только одну книгу—свою автобиографию»,— замечал А. Меньшой в статье «Печаль минувших дней». «Если в ранних рассказах на те же сюжеты,— замечал далее критик,— преобладало «кипение страсти», то в этой книге —- «мудрая успокоенность». «В своей последней книге Горький подчеркнуто правдив, трагически правдив» («Красная газета» (веч. вып.), 1924, № 196, 30 августа).

Критики отмечали глубоко своеобразный характер воспоминаний Горького, их отличие от классических образцов этого жанра. Гак, А. Лежнев писал, что в «Исповеди» Руссо и «Поэзии и правде» Гёте, несмотря на всю разницу между этими двумя произведениями, «есть одно общее: они стремятся очертить весь путь внутреннего развития художника [...] Не то у Горького. Личность писателя здесь отходит на второй план, а главное место занимают характерные фигуры тех многочисленных, разнородных, своеобразных людей, с которыми писателю приходилось сталкиваться [...] Горьковские воспоминания — это книга о людях». А. Лежнев отмечал, что Горький подходит к человеку «как к единственному в своем роде явлению, как к чему-то неповторимому...»

(«Прожектор», 1924, № 12, стр. 24—26).

Об особенном отношении Горького к человеку писал и А. К- Воронский. По мнению критика, современным писателям следует поучиться у автора «Моих университетов» «острому вниманию ко всему человеческому». Однако тут же Воронский, строя свои выводы преимущественно на рассказе «О вреде философии», утверждал, будто бы вера в человека сочетается у Горького с «неверием в прочность мира» («Красная новь», 1926, № 4, стр. 201). Вызывал у критика возражение и подход Горького к изображению деревни. По мнению Воронского, в «Моих университетах» Горький «слишком и несправедливо пристрастен к нашему «мужику» [...] Одну душу, жадную, собственническую, дикую, Горький видит превосходно, а к другой глух...» (там же, стр. 212).