П.Г.: Не имеет никакого значения. Поставьте галочку.
Малкин: То есть, если пишешь дневник, то ...
П.Г.: Угу. Можно даже как Лев Толстой.
Керзина: То есть для Башмачкина, когда он решил шинель купить, а потом ее украли, это уже история.
П.Г.: Так нет же. Надо же работать с этим. То есть, если вас не устраивает тип и квант, ритм, единица вашей индивидуальной истории, то работать надо с этим, оно вообще-то все начинается с того, что я ставлю первый знак. Вот, смотрите, это я. Вот он я, а не этот винегрет сознания, который ничего ни от чего не отличает, а вот я прошлый. Вот я как возможность будущего. Нас уже двое (смех) по меньшей мере. А? Нет, ну тут тоже есть свои опасности, тот, кто обретает индивидуальную историю, повышает склонность к шизофрении. Понятно почему. Только тот, у кого не одна личность, может иметь историю. И здесь важно поставить этот знак. Мне в свое время отец рассказывал про Софью Густавовну Якобсон, такой великий советский психолог. Они ее в каком-то лохматом году вытащили ходить на лыжах. Поставили. И она так встала (смех) и стоит. Ей говорят: "Пошли!" А она не может. Они все сгрудились вокруг нее. Долго пытались ее как-то подвинуть, пока не придумали способ. Ей говорят: "Ты давай считай. Раз, два, раз, два..." Раз, два, раз, два и - пошла (смех). Между прочим, а – очень серьезный момент, поскольку это символическое знаковое дублирование есть вместе с тем способ освобождения, отчуждения себя прошлого от себя... То есть управляющие надстройки в самом себе от себя. Пока этого не произошло и с историей будет туго.
Малкин: Но ведь если проделывать ежедневно... Есть опасность того, что проживать-то ничего не будешь, а только отождествлять.
П.Г.: Понимаешь, жизнь вообще приводит к смерти. Опасность есть (смех).
Палажченко: Вопрос в связи с шизофренией. Тут в чем дело, чтобы не сойти с ума… (смех). Насколько часто вы ставите...
П.Г.: А часто и не получиться.
Палажченко: В том плане, что поворот, событие случилось.
П.Г.: А иначе... Вот есть такая болезнь - абулия называется. Описывали феномен. Человеку дают коробочку с двумя отделениями. В одном отделении скрипочки, в другом булавочки. И говорят: "Возьми скрипочки". Он рукой тянется. Только руку поднес, тут ему захотелось булавочки взять. Он руку переносит. Только поднес руку, а ... скрипочки хочется. И так человек часами сидит и взять не может. Кстати, в нашем обществе, не значит постсоветском, а в нашем обществе конца двадцатого века эта болезнь повсеместна. И ей способствуют масса институтов. Ну, например, типичный такой институт - это современная бюрократия. Как? Да я бы взял скрипочки, но могут ведь и наказать за то, что я взял именно скрипочки, никто же не знает, что надо было брать: то ли скрипочки, то ли булавочки. Поэтому я отправлю на согласование. Отправил. А дальше они по очереди пишут: скрипочки, булавочки, скрипочки, булавочки... Прошло весь круг. Вернулось. Я посмотрел, посчитал, пятьдесят процентов говорят скрипочки, пятьдесят процентов булавочки. Я пишу распоряжение: "Отложить на дальнейшее рассмотрение".
Палажченко: Тут ведь такие дела. Дело в том, кого я боюсь.
П.Г.: Себя, себя.
Палажченко: ...кто может наказать. За мной стоит там КГБ или, может быть, кто-нибудь другой...
П.Г.: Кто за вами стоит, я не знаю (смех), но вы мне напомнили один старый анекдот. Про то, как идет браконьер и тащит на плече тушу зверя. Вепря что ли. На встречу егерь. Говорит: "Стой! Ты что несешь?" Он говорит: "Кто, я? Ничего..." - "Ты! Смотри, что у тебя там!" - "Где?" Оборачивается на свое плечо, в ужасе: "А-а..." (смех)
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.