Правые в первой Государственной думе

© Ромов Роман Борисович

ПРАВЫЕ В ПЕРВОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЕ

В исторической литературе сложилось мнение о I Государственной думе как о некоем политическом монолите, собравшем исключительно оппозиционные правительству Горемыкина силы — от умеренных до крайних. В подтверждение приводится, например, наиболее яркий акт инакомыслия внутри самой Думы — отказ семи депутатов участвовать в голосовании ответного адреса, содержавшего достаточно радикальные требования. “Оппозицию оппозиции” возглавили левые октябристы М. А. Стахович и гр. П.А. Гейден, которые впоследствии как правило шли рука об руку с кадетами, вскоре отколовшись от Союза 17 Октября и образовав ядро партии мирного обновления.

“В тот момент, когда в стране шла революция, правые не смогли провести в I Думу ни одного депутата, несмотря на широкую избирательную кампанию, ведению которой активно помогали правительственные чины” , — так определяет ситуацию Л.М. Спирин.

Несколько смущает, правда, характеристика, данная Думе П.Н. Милюковым в своих “Воспоминаниях”. “Направо от нас сидела небольшая кучка “октябристов”..., — пишет мемуарист, — Дальше направо шла чернота — худосочная и бессильная. Наиболее влиятельные лидеры черносотенцев в эту Думу не попали” . Таким образом, Милюков не только подтверждает присутствие в зале заседаний Таврического дворца “черноты”, воздержавшейся от оформления во фракцию, но открыто занявшей места правее октябристов, т. е. манифестировавшей свою политическую позицию . Кадетский вождь ещё и заставляет историка внимательно просмотреть персональный состав Думы в поисках “не самых влиятельных” черносотенных вождей.

Думские статистики также не подтверждают безоговорочной оценки Л.М. Спирина. В “Подробной таблице депутатов” сообщается о 7 монархистах (правее Союза 17 октября и Торгово-промышленной партии) . Современный исследователь В.А. Кобзаненко насчитал 12 “беспартийных, примыкающих к правым” (при отсутствии самих правых) . Самую неожиданную цифру даёт кадетский патриарх Петрункевич — 92 беспартийных правых, “заключавших в себе наиболее реакционные элементы Думы” (плюс восемь представителей Тамбовской губернии, подвергшихся эксфенестрации и потерявших думские мандаты ещё до роспуска, — таким образом, ровно сто депутатов!) . Это уже, конечно, никоим образом не согласуется с реалиями политической борьбы внутри первой Думы, но сама возможность появления этой цифры, само то, что Петрункевичу эта чёрная думская сотня “привиделась”, стоит принять во внимание.

Между тем, даже в работах, непосредственно посвященных реакционным партиям, вопрос о правых в первой Думе неизменно обходится стороной. “Самую многочисленную фракцию I Государственной думы образовала партия кадетов. Внушительной силой была группа трудовиков. Что же касается правого фланга, то небольшая фракция октябристов во время сессии распалась, и её депутаты сместились налево” , — так в нескольких словах описывает ситуацию С.А. Степанов, автор работы “Чёрная сотня в России”.

Партийные организации реакционного фланга в первую избирательную кампанию действительно потерпели безоговорочное поражение. На выборах в первую Думу у правых фактически не было полноценной программы, было лишь политическое лицо, за которое и голосовала часть — достаточно незначительная — избирателей (в определённой мере такое положение сохранилось и через год). Крайние правые декларировали отказ от всяких союзов с более умеренными организациями. Только в пяти губерниях и трёх городах с отдельным представительством, несмотря на директивы сверху, был оформлен блок с октябристами. Именно там, под флагом беспартийных, и удалось провести несколько депутатов-консерваторов. Однако общее поражение правых было несомненным. Они собрали лишь 9,2% голосов выборщиков, а принятая схема голосования практически лишала представительства партию с десятипроцентным выборным потенциалом. Наиболее серьёзное поражение реакционеры потерпели в городах и среди крестьянства. Сравнительный успех был достигнут только по помещичьей курии. Инертность, индифферентизм правых и умеренных избирателей, разрозненность местных организаций, неспособность сорганизоваться, вести успешную агитацию — список причин, повлекших провал реакционеров был обширен. Немалую роль в поражении правых сыграло то, что они фактически уходили от активной предвыборной борьбы со своими идеологическими противниками (исключениями тут стали разве что Курская и Бессарабская губернии); участие консерваторов в весенней предвыборной кампании 1906 г. было более чем пассивным. “Правительственная помощь”, о которой писал Л.М. Спирин, также никоим образом не могла сравниться с финансовой подпиткой либеральных партий со стороны частного капитала. Согласно отчёту московского градоначальника, в 1906 г. на 1065 рублей, истраченных на выборы в городе монархистами, приходилось более 700 тысяч рублей кадетских  : никакие правительственные субсидии не были способны перекрыть такую цифру.

Беглый взгляд на историю первой Думы, казалось бы, подтверждает выводы большинства историков. Однако более тщательный анализ депутатского корпуса показывает, что в нём были и носители далеко не самых прогрессивных убеждений. Ситуация, как правило, вынуждала их группироваться вокруг фракции октябристов. Это были в первую очередь крестьяне по сословию, но, зачастую, давно уже не по роду занятий. Такие, например, как богатый лесоторговец из Вологодской губернии Д.К. Мартьянов, владелец мельницы, земский гласный и бывший председатель уездной земской управы А.В. Перевощиков (Пермская губ.), управляющий пароходством по р. Свири товарищества Конецкого Д.В. Белоусов (Олонецкая губ.). Были представлены и земледельцы, в т.ч. беднейшие. Причём, если во II Думе определились довольно чёткие географические границы, в которых монархисты могли рассчитывать на успешные выборы по крестьянской курии, то в 1906 г. почти все губернии Европейской России, в прямой зависимости от внимания администрации и в обратной от активности радикалов, дали 1-2 консерваторов из крестьян. Убеждения у большинства из них были, правда, ещё не устоявшимися. Встречались такие характеристики: “по убеждениям — монархист-реакционер, но под влиянием событий последнего времени подвинулся несколько влево, что, однако же, не мешает ему оставаться надеждой и опорой гг. Шарапова и Грингмута”  (Я.В. Ильин, волостной старшина из Подольского уезда Московской губ.); о другом стало известно, что тот “незадолго до начала думских заседаний участвовал в московском съезде истинно-русских. В Думе полевел настолько, что был одним из 14 депутатов, подписавшихся под известным манифестом рабочих депутатов” . Случалось и обратное: А.Ф. Попов, представитель Бессарабии, “тип осмысленного крестьянина, развитого деревенскою самоучкой. Хотя и рекомендован партии “Народной Свободы” как внепартийный социалист, но на деле оказался сильно заражён национализмом в духе Крушевана” . Этот депутат в письмах, рассылаемых на места, вооружал своих избирателей против Думы, которая “вся состоит из жидов” . Хотя о прямой связи с Союзом русского народа говорить не приходится — единственная его речь с думской трибуны, по аграрному вопросу, оказалась почти целиком посвящена защите арендаторов, угнетаемых аккерманским помещиком Владимиром Пуришкевичем. Член Думы, волынский священник Авдий Концевич участвовал осенью 1906 года в киевском Всероссийском съезде русских людей.