Во время постоянно сменяющих друг друга конфликтов внутри страны и внешних войн, которыми пронизана русская история, Россия, в принципе, не испытала проявлений серьёзных сепаратистских тенденций со стороны аристократии, но часто была вынуждена бороться за примирение с центром с социальными группами, гораздо более решительно настроенными и бескомпромиссно защищавшими свой социальный статус. Только «мелкая рыбёшка» боролась за региональные ценности.
Нам интересны свидетельства положения дел в данной сфере ещё в 16 веке. Пафос, отразившийся на страницах автобиографических произведений и государственных документов, приписываемых Ивану Грозному, свидетельствует о не меньшей, чем у бояр, влиятельности такого слоя, как дьяки - чиновники, способные отстаивать свои интересы и даже манипулировать государем, причём не только когда он был юным, но даже когда он командовал войсками и предводительствовал в походах. Примечательно, что Иван IV (или псевдо-Иван) не приписывал себе честь великих реформ 1550-х годов, проведённых от его имени и связываемых с «хорошим» периодом правления Грозного. И, несмотря на то, что он перекладывал вину за свою Склонность к насилию на других, он всё-таки принимал на себя ответственность за действия, которые многие назвали бы тираническими.
Несколько факторов способствовало стабильному развитию государственных структур в России 17 века. Прежде всего они лежат в экономической и социальной системах в которых не было ни одного субъекта, который бы смог вообразить, что его социальное бытиё могло бы выглядеть иначе. На основании этого, если сравнивать с коммунистической эрой, была невозможна никакая ни идеологическая, ни моральная конкуренция, связанная с развитием стран Западной Европы с их рыночной экономикой (развитой в той или иной мере). Европейцы в 17 веке эксплуатировали свои колонии способами, которые московиты просто не могли себе вообразить. Военно-фискальная московская система в 17 столетии успешно развивалась и обеспечивала территориальный рост государства. Она благополучно трансформировалась в аналогичную систему Российской империи 18 века без какого-либо ущерба для власть имущих слоёв, как убедительно доказал Джон Ледонне.
Второй выделенный нами парадокс проблема того активного сотрудничества с властью городских слоёв, которое они демонстрировали весь 17 век, несмотря на утрату многих своих прав. Он связан с большими разногласиями, порождёнными теми, кто в государственной машине представлял одновременно и совещательную сторону, и управленческий аппарат. Например, ограничения, коснувшиеся всех в середине столетия, в 1600 году ещё казались вещью немыслимой и вызывающей потрясения. Московские власти в Смуту были главным образом озабочены наведением общественного порядка, чтобы донские и волжские казаки смогли каким-то образом вписаться в существующую политическую систему, стать её частью или даже получить бы какие-то рычаги влияния на правителей государства.
Эти южане как действующие лица политического процесса сильно отличались от свободного крестьянского населения Русского Севера, которые также приняли участие в борьбе против польских интервентов и даже в маргинальном и политически одностороннем движении 1612-1613 годов, так называемом Ярославском правительстве, известном как Совет всея земли, и в Земском соборе 1613 года, на котором избрали Михаила Романова. Питая неприязнь к казакам, крестьяне не вынашивали никаких собственных амбиций, связанных с процессом избрания нового государя.
С другой стороны, рязанская провинциальная служилая конница имела нелёгкий жизненный опыт сотрудничества с казаками как с военными союзниками, соратниками по освобождению России от польских интервентов. Именно поэтому Минин, Пожарский и другие лидеры политической элиты хотели ограничить роль казаков в национально-освободительном движении. Однако, если часть казаков и были яростными сторонниками избрания нового царя, в реальности они были отлучены от политической жизни в рамках своего представительства на поздних земских соборах. В действительности и Дон, и Волга представляли русскую политическую периферию и в лучшие времена, а Смуту нельзя считать лучшим временем русской истории. Как показано учёными, военные потребности России 17 века лежали, в том числе в области маргинализации или существенного умаления правового статуса служилых людей.
В то же время фискальные потребности страны, которые оформились в середине 16 века и существовали в практически неизменном виде до 18 века, основывались на слабеющих с каждым годом связях между горожанами и купцами, вопреки некоторым впечатляющим успехам. Наиболее показательным свидетельством упадка было исчезновение купеческой элиты, гостей, уже в царствование Петра Великого. с моей точки зрения, самым непонятным аспектом всей проблемы была деятельность горожан. Они участвовали в восстании страны, известна их роль в событиях 1612-1613годов, земских соборах и их знаменитые коллективные челобитные. На основе свидетельств этих челобитных известны заявления горожан, которые были «стянуты налогам», как ремнями», и несли фискальные повинности за уклоняющихся от платежей, беглых из городских общин, пока последние не были законодательно прикреплены к своим посадам по Соборному уложению 1649 года. Видимо, потому, что справиться с этим помогло государство, страдавшие от проблемы горожане ограничивали свою оппозиционность властям.
Я не первый кто заметил, что желающие отыскать в России 17 века нарождающуюся буржуазию среди этих горожан должны поискать её где-нибудь ещё. В то же время невозможно не отметить, что в стремлении Петра Великого сделать русских настоящими гражданами было нечто жалкое, поскольку система, которую он унаследовал и в существенных чертах сохранил, противоречила такой цели. Точно так же выглядело поведение большинства русских крестьян, оказавшихся в откровенной оппозиции столыпинским реформам в 1907-1917 годах и защищавших сохранение сильной общины, если не будет зафиксировано постоянное местожительство её бывших членов: «отсталые» поучали ещё «более отсталых».
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.