Куда ведёт дискуссия? (По материалам «Экономической газеты»), страница 3

Шушарин, несмотря на то, что он, по существу, признаёт отсутствие теории социализма, несмотря на то, что не знает в целом, что такое социализм, делает тем не менее определённые выводы, о социализме, служащие предпосылками будущей теории социализма.

Это выводы — относительно предприятий, внутри которых, по предположению Шушарина, господствует коллективная собственность. Согласно Шушарину, возможная судьба социалистических предприятий в условиях рынка (простого товарного производства) такая же, какая у отдельных производителей у обычных частно-первобытных предприятий. Он не усматривает качественную разницу между предприятием социалистическим и предприятием несоциалистическим, не видит качественное различие между внутренней и внешней политикой, порождаемой функционированием социалистического предприятия и внутренней и внешней политикой, порождаемой функционированием несоциалистического предприятия. А стало быть, он не видит возможность возникновения социализма вообще. Точнее, — возможность становления социализма в целом мыслится как внезапный социальный взрыв во всём мире, мгновенный переход от капитализма к социализму.

Но такой переход, если время перехода больше нуля, также невозможен, если социализм не рождается внутри капитализма. Разве что Бог, — внешняя по отношению к обществу сила, — преобразует капиталистическое общество в социалистическое.

5.  Самое ценное и самое негативное в статьях авторов

У Орленко самым ценным является признание отсутствия теории социалистического механизма регулирования. А самым негативным является игнорирование необходимости разработки такой теории, подмена необходимости социализма необходимостью капитализма (феодализма, рабства) с помощью плохого плагиата заимствования мыслей Энгельса о роли государства и рынка для классового общества и выдачи энгельсовской теории классового общества за теорию социализма.

У Косолапова и Хорева самым ценным является признание, что мысли Энгельса о потребительской и производительной силе могут составить возможную исходную точку разработки теории социализма. А самым негативным является игнорирование энгельсовых предпосылок. Энгельс рассуждает о потребительской силе и производительной силе, предполагая в наличии социалистический (коммунистический) базис — совокупность социалистических производственных отношений, и, стало быть, социалистическую надстройку — наличие общественного разума. Только такое общество, экономический базис которого определяет общественное сознание, — способность общества мыслить, — коллективный «мозг», способен решать задачу Энгельса. Косолапов с Хоревым не обеспечив реальность предпосылок Энгельса, пытаются решить задачу Энгельса. В результате их позиция смыкается с позицией Орленко. А весь упор делается на то, чему подчиняться, пытаются соединить рынок (совокупность мер определения стоимости исключающая возможность сознательного определения стоимости) с планом (сознательным определением цены (формы стоимости)). Короче, Косолапов и Хорев пытаются нацепить голову на тело, отторгающее голову.

У Малиновского самым замечательным местом является его краткие рассуждения о роли логики и математики в качестве критериев научности, а также о необходимости введения субъекта в науки. А самым негативным является ненаучная попытка подорвать доверие к марксизму путём критики «марксистов».

Малиновский, рассматривая математику наряду с логикой в качестве критерия научности, безусловно, делает шаг вперёд. Логика гарантирует правильность движения мысли при разработке теории, а применение математики свидетельствует о сравнительной законченности теории, о завершённости каждого шага в науке. Однако, он почему-то упускает из вида опыт. Может быть Малиновский трактует логику в широком смысле, который включает принцип соответствия моделей реальности опытным данным? Однако из его рассуждений о роли марксизма и советской действительности этого не видно. Может быть, это определяется тем, что он недостаточно внимательно изучал непосредственно работы Маркса и Энгельса и рассуждает о Марксе и Энгельсе по работам советских учёных? Возможно. Так, например, мне бы очень хотелось почитать более подробные рассуждения Малиновского об «ограниченном понятии диалектики, которое развивалось Кантом, Гегелем и Марксом и в науке в целом признано не было». Мне, по крайне, не ясно, по какой причине не было принято понятие «диалектика» наукой. То ли в силу собственной ограниченности, недовооружённости, то ли в силу ограниченности понятия «диалектика». А что такое наука? Разве она может существовать без диалектики? Если нет, то наука сама неограничительно[12] развивала диалектику. Но это возможно, если наука уже Единая[13]. А если нет[14], то и Малиновский претендует на некое новое обобщение развития научной мысли. Если да, то наука не нуждается в диалектике, и сторона Малиновского в области развития диалектики для неё безразличны.

О достоинствах и недостатках статьи Шушарина я уже говорил.

Все эти «самоуверенные» рассуждения об авторах, потративших всю свою жизнь созданию всевозможных концепций,— конечно могут им не понравиться. Однако я, уважая, самолюбие авторов, не могу ограничится этим. Хочу докопаться до того общего, что их объединяет, что ими не вполне осознаётся и не вполне признаётся.

6.  Общие гносеологические корни мелкобуржуазного социализма

Таковыми для участников дискуссии при поверхностном взгляде являются теоретически неопределённые исходные понятия: «социализм», «рынок», «государство», «план». Но хотя авторы формально не определяют исходные понятия, последние по существу царствуют в их головах и управляют их мышлением в области общественных наук. Отыскать эти господствующие понятия (определения) — это первая необходимая задача науки. Самосознание рождается там и тогда, где и когда исходные понятия определяются теоретически. Дискуссия не может быть плодотворной, если понятия, вокруг которых люди ломают «копья», не определяются предельно чётко. С момента возникновения самосознания наука ускоряет ход своего развития на научной (теоретической) основе.

Что происходило и происходит с нашим обществоведением? Почему оно не считается с логикой? Или ему пора на колени?