Политическая история Финляндии 1809-1995 годов

О. ЮССИЛА, С. ХЕНТИЛЯ, Ю. НЕВАКИВИ. Политическая история Финляндии 1809-1995.

Автор:

М. Издательство "Весь Мир". 1998. 384с.

Монография ведущих финских историков, проанализировавших на основании новейших изысканий и документальных источников основные вехи и пути, которые прошла страна от Великого княжества Финляндского (ВКФ) в составе Российской империи до вступления ее как полноправного члена в 1995 г. в Европейский Союз (ЕС), выделяется своей выдержанностью и стремлением к объективности.

Предисловие к русскому изданию, приложения, дополнительная информация, как и весь научный аппарат вполне уместны и солидны. Заслугой финских коллег можно считать не только полезность и своевременность данной книги, но и ее краткость, доступность для широкого читателя. Не случайно, что она используется в качестве учебника для студентов высшей школы и выдержала уже два издания, хотя качество перевода вызывает некоторые нарекания.

Вековой путь, пройденный Финляндией вместе с Россией (1809-1917гг.), который исследует в первом разделе О. Юссила, имел, по его мнению, в целом позитивный баланс с точки зрения жизненных интересов ее народов. Несмотря на то, что Финляндия в геополитическом отношении в XVIII- XIX вв. оказалась на перекрестье интересов ведущих европейских держав, ей удалось избежать печальной участи Польши, пережившей три тяжких территориальных раздела. Сказалось не только отсутствие политической конкуренции сильнейших государств и преобладание российской армии и флота в регионе, но и прежде всего социально-политическая усталость финнов от шведского правления. Отсюда, заключает автор, присоединение Финляндии к России "скорее было добровольным", чем итогом чисто военной кампании (с. 25). "Правящая верхушка того времени считала, - указывает автор, - что Финляндия явно выиграла как в экономическом, так и в оборонно-политическом смыслах, поменяв метрополию" (с. 32). Трактовка Боргоского сейма- сословного собрания, в марте 1809 г. заложившего основы вхождения ВКФ в состав Российской империи и вызвавшего в последующем многочисленные споры (с. 22-24), как и Февральского манифеста 1899 г. (с. 77-79), имеет в его изложении объективный и взвешенный характер.

В ходе анализа обширного материала о развитии Финляндского княжества в XIX в. рассыпается русофобский миф о "России как тюрьме народов" (с. 15-20). Пресловутая русификация на деле способствовала культурным связям, повышению эффективности госаппарата, а не служила средством выдавливания и этнических чисток. Официальное введение русского языка в делопроизводство некоторых "присутственных мест" ВКФ произошло лишь почти спустя 100 лет (с. 74). Логика государственной и культурной политики царского правительства также содействовала укреплению самосознания нации - "финская идея" родилась в Петербурге, чтобы теснее привязать Суоми к империи. Первоначально благосклонное отношение к финскому "языку зверей и птиц", позже переросло в устойчиво позитивное явление, что "привело к понижению статуса шведского языка и высвобождению пространства для русского" (с. 72).

По прочтении этого раздела возникает закономерный вопрос: почему царское правительство выстраивало такую систему, при которой ВКФ превратилось в административном и законодательном отношениях в отдельное государство и оставалось таковым вплоть до обретения им независимости в 1917 году? Если исходить из чисто формальных мотивов, то можно ограничиться тем, что отношения двух субъектов регламентировались условиями династической унии (с. 30). Однако если посмотреть шире, то взаимосвязи имперского центра и окраины в начале XIX в. определялись в Петербурге потребностями обособления Финляндии от прежней метрополии- Швеции. Позже стр. 168

в столице империи пришли к пониманию глубинной "непохожести", чуждости "особенной земли" и проведению политики замораживания статус-кво. Только новые времена, особенно диспропорции в формировании капитализма в России и неравномерности внешнеторговых связей с европейскими партнерами, привели к крутым переменам, поскольку нарастал конфликт между интересами национального развития Финляндии и имперской политикой России.

Курс администрации Николая II неправомерно, по мнению автора, связываемый лишь с именем генерал-губернатора Н. И. Бобрикова, предполагал некую унификацию финского законодательства в соответствии с общероссийским. Это в общем-то паллиативный план, нацеленный как бы на гомогенизацию единого экономического и правового пространства при консервации комплекса взаимных противоречий так никогда и не был приведен в исполнение (с. 29, 35, 61, 87--91). Сильное впечатление производит авторский акцент на законодательном и институционально-правовом (сенат, комитеты, другие органы власти различных уровней) анализе развития финской государственности в указанный период. С полным основанием можно причислить Юссила к функционалистской школе в историографии, поскольку он подчас игнорирует привычный для нас в прошлом анализ общественных процессов, закономерности отношений классов и тенденции их борьбы. Социальные и рабочее движения упомянуты скорее скороговоркой, также как достаточно схематично показаны реформаторские усилия правительства- так называемый министерский социализм (с. 102-103).

Для зарождения финской нации (автор согласно классическим параметрам правомерно относит этот процесс к середине XIX в.) фундаментальное значение имели именно конституционально-правовые начала, легальный характер ее развития (с. 83- 85). Характерно, что здесь исследователь отказался от прежней классификации финской истории в рамках империи- "годы подавления", "время вражды", "пора сопротивления".