Языковые проекты Вячеслава Иванова и Велимира Хлебникова. Cтратегия возрождения языка: архаизация или модернизация?

Языковые проекты Вячеслава Иванова и Велимира Хлебникова

Языковые проекты Иванова и Хлебникова обнаруживают отчетливую генетическую связь с современной им языковой и культурной ситуацией: они намечают два (взаимоисключающих) способа преодоления кризиса языка и культуры, который так остро ощущали и о котором так много говорили и они сами, и их современники – поэты, философы, художники начала XX века.

Однако эти проекты имеют гораздо более общий и универсальный историко-культурный смысл  (поэтому  их  уместно обсуждать сейчас, когда языковая и культурная ситуация изменилась) – они символизируют два противоположных полюса, два типа отношения к языку и к самой культуре, которые можно условно обозначить как послушание и преодоление, или возвращение и прорыв.

Кажется, что Иванов и Хлебников говорили об одном и том же, хотели одного и того же – противостоять разрушительным процессам и тенденциям, вернуться к первоначальному и правильному "устройству" языка, предопределенному ("предустановленному", как сказал бы Иванов) его природой. Но при более пристальном рассмотрении оказывается, что и сам смысл их языковых проектов, и, тем более, результаты совершенно различны.

CТРАТЕГИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ ЯЗЫКА:   АРХАИЗАЦИЯ ИЛИ МОДЕРНИЗАЦИЯ?

"...Вера его имеет своим источником не будущее, а прошлое"; "устремленность его - архаизирующая устремленность, обращенная более назад, чем вперед," – эти слова Бердяева 1, сказанные об Иванове, в равной мере применимы и к Хлебникову.

"Архаизирующая устремленность" является самой очевидной и, так сказать, навязчивой  точкой  сближения  и  сопоставления  языковых воззрений Иванова и Хлебникова2.

Хлебников, конечно, совсем не футурист: он говорил не о том "формальном" будущем, которое наступит после настоящего. Он говорил о другом времени и о другом человечестве. И хотел создать "новый мировой язык" 3 ("звездный" язык), переводящий человечество в новое духовное измерение.

Но вполне ли и в каком смысле Хлебников "архаист"?

Ощущая и оценивая современное состояние языка как кризисное, "упадочное", модель "правильного",  "образцового" языкового состояния будетлянин Хлебников находит в  прошлом. При этом его языковые воззрения предполагали целую программу действий  по "улучшению" языка, активное вмешательство в ход языковых процессов, их, так сказать, корректировку.

Прежде всего речь идет о такой универсальной языковой тенденции, как опрощение морфологической структуры слова, демотивация, утрата внутренней формы (например, удобный, подобный, сдобный и добрый сейчас не осознаются как однокоренные слова, исторически будучи таковыми). Хлебников называл это "законом забвения происхождения словесной глыбы" – и преодолевал эту тенденцию, "всеми силами сопротивлялся опрощению" 4, используя другие общеязыковые закономерности – переразложение и аналогию. Сам Хлебников называл свою языковую технику (скорее даже – технологию) – "мелкая колка слов": это и замены начальных звуков – "скорнения" (дружба - кружба - вружба;  ветер - петер; будесник, поец,  бьюга,  вольза, мленник, мнязь), и выделение квазиаффиксов, а также аналогическое "оживление" непродуктивных словообразовательных единиц (младуга, времыши, звучей, смеярышня, нехотяй, исчезай (сущ.), красавда), и аналогическое использование продуктивных суффиксов (груститель, продаватель) 5 .

     Другим несомненным и неизбежным следствием "архаизирующей устремленности" является "славянская" (и даже шире – вообще антизападная) ориентация – отказ от западных (неславянских и невосточных) заимствований и замена их "русифицированны-ми" образованиями вроде круговод ('циркуль'); бугоиски ('теоремы'); небогрёз ('поэт'); направляр ('режиссер')  и т.п. Подобную стратегию предлагал еще А.С.Шишков, многократно осмеянный за его Хорошилище идет по топталищу на позорище. Но Хлебников пошел еще дальше: он ввел запрет на любые заимствования, включая греко-латинский корнеслов.

Наконец, даже идея Хлебникова о новом (будущем) человечестве с его звездным (мировым) языком имеет архаизирующую подоплеку: она основывается на представлении о прошлом как о таком времени, когда людей не разделяли языковые барьеры6.                                 

Что выступает  здесь  в  качестве точки отсчета? К какому времени и  к какому состоянию языка обращается (и возвращается) Хлебников? К тому времени, когда еще не было забвения, затемнения, опрощения структуры слова, – т.е. когда затемненные, "заб-венные" структуры и формы были еще прозрачны; когда словотворчество не было сковано и ограничено жесткими рамками литературной нормы и узуса; когда еще не было "западных" заимствований - а следовательно, основного источника заимствований – текстов на старославянском, греческом, а позднее – на других "культурных" языках. На первый взгляд, речь идет о попытке вернуться в мифологическую, "дорациональную" – и дописьменную – эпоху (тем самым – в дохристианскую, языческую).

Разумеется, такого состояния – полной прозрачности и полной "свободы" – никогда не было; эти представления (и эти замыслы) фантастичны, утопичны и антиисторичны.      Но, – что более важно для решения вопроса, был ли Хлебников "настоящим" архаистом, и для понимания существа его языковых воззрений, – эти воззрения, по существу, "ахро-ничны". Т.е. дело вовсе не в самой по себе "архаизирующей устремленности", не в возвращении к прошлому как таковому. Хлебников апеллирует к некоему "абсолютному" (внеисторическому), свободному и творческому, состоянию языка, которое равным образом можно связать как с (мифологизируемым) прошлым, так и с (мифологизируемым) будущим.

Именно в этом ключе следует рассматривать главную языковую идею Хлебникова – идею расширения языка: "... Населить /.../ вымершими или несуществующими  словами  оскудевшие волны языка.  /.../ Они  снова заиграют жизнью,  как в первые дни творения"7      ("вымершими