Введение к школьному словообразовательному словарю

С.Г. Бархударов. Введение к Школьному словообразовательному словарю З. А. Потихи. – М.: Просвещение, 1994

ВВЕДЕНИЕ

Идея создать для школы специальный словарь, в котором слова были бы расчленены на морфологические части, не нова. Ещё до революции известный наш языковед, профессор Петербургского университета И. А. Бодуэн де Куртене,редактируя школьный «Орфографический словарь» Л. И. Зачиняева, делил содержащиеся в этом словаре слова на морфологические части.

Вот что говорит об этой своей работе проф. И. А. Бодуэн де Куртене: «Так как неверное обозначение этой делимости,обусловленное рабским отношением к буквам, может весьмавредно отзываться на языковом мышлении и на грамматическом образовании пользующихся словарём, то я и считал свою задачу задачею первостепенной важности и отнёсся к ней весьма серьёзно. Чтобы не ошибиться, я постоянно обдумывал каждое слово, и эта работа отняла у меня очень много времени и умственной энергии. Но я буду весьма рад, еслимой труд не останется бесплодным и будет способствоватьнасаждению в головах учеников правильного понимания языковых элементов и их взаимных связей».[1]

Итак, ещё пятьдесят лет тому назад такой выдающийся языковед-теоретик, как Бодуэн де Куртене, считал задачу составления школьного словаря с выделением морфологических частей слова задачей первостепенной важности.

К сожалению, мне не удалось в наших книгохранилищах отыскать указанный Бодуэном «Орфографический словарь» А. И. Зачиняева. Поэтому я не могу изложить принципы, которыми руководствовался Бодуэн при установлении в этом словаре морфологического состава слова. Однако в других своих работах, в особенности в книге, из которой мы выше

с. 4

привели цитату, Бодуэн довольно обстоятельно излагает требования к расчленению слова на морфемы.

Прежде всего необходимо помнить, что деление слова на морфемы при сохранении русской графики и правописания невольно искажает реальную (орфографическую) картину состава морфем. Например, такое деление, как вол-я, ше-я, стру-я, жела-ни-е, сто-я-ть, бь-ю, плать-е, безусловно внушает неверное, искажённое представление о действительном составе морфем. Действительный же состав морфем в этих словах следующий: вол^ь~а, шей-а (срв. шей-к-а), струй-а (срв. род. пад. мн. ч. струй, а также струй-к-а), жела-н^ьий-э (срв. род. пад. мн. ч. – желаний, с нулевым окончанием), стой-а-ть (срв. повелит, наклон, стой, где чистая основа, а также стой-к-а), б^ьй-у (срв. повелит, наклон, бей, а также бой, где мы имеем тот же корень со ступенью чередования - ей – -ой), плат^ь-й-э.

Как видно из примеров, основное расхождение между буквенным делением на морфемы и делением, учитывающим реальный звуковой (фонемный) состав морфем, объясняется тем, что благодаря специфической особенности нашей графики мы на письме не обозначаем самостоятельной буквой звук j (й) „йот", а обозначаем его в определённых условиях так называемыми йотированными гласными буквами: е (-йэ), ё(-йо), ю(-йу), я(-йа). (Об этом см. Приложение № 3, раздел 13, стр. 384 настоящего словаря.)

Бодуэн прекрасно понимал, что нельзя в школе при изучении состава слова применять фонетическую транскрипцию, хотя бы в ограниченном объёме. С другой стороны, как лингвист он не мог примириться с чисто буквенным делением слова на морфемы.

Какой же выход он наметил?

Он предлагал сохранить принятую в школе практику делить слова на морфемы, исходя из нашего письма, но с непременным условием: при гласной графеме (букве), играющей двойную роль (т. е., когда она сверх звукового значения ещё обозначает мягкость предшествующей согласной буквы или обозначает j (й), ставить отвесную черточку – '. Этой чертой он хотел символизировать двойственную роль буквы и этим подсказать подлинный состав морфем в слове.

По Бодуэну, морфологический состав приведённых выше слов нужно