Сергей Борчиков
Все этические завоевания человечества, достигнутые к третьему тысячелетию, можно свести к двум фундаментальным установкам: 1) созидательный практицизм («Человек хозяин своей судьбы») и 2) всепроникающий идеализм – в разных формах, начиная от обыденных и социально-политических (упоение идеалами и идеальными прожектами) до религиозных и философских (торжество веры, разума и т.п.).
Оптимальным вариантом является соединение этих двух составляющих. Идеализм, чтобы не быть пустой фантазией, должен быть практическим, т.е. претворяться в повседневных делах и поступках, а практическая жизнь людей (в том числе политическая и экономическая), чтобы не быть вульгарно-материалистической и примитивно-потребительской, должна наполняться великими идеалами и возвышающими человека идеями.
Подобное предложил в свое время великий русский философ Владимир Сергеевич Соловьев, так и назвав свою концепцию: «Практический идеализм». Попробую изложить её основные моменты на примере работы В.С. Соловьева «Судьба Пушкина»[2].
Соловьев устанавливает характерное для Пушкина, а в принципе, для огромного количества людей раздвоение личности между «...жизнью творчески просветленною и жизнью действительною или практическою...» (с.183), или, говоря этическим языком, между идеалом и действительностью.
Это раздвоение представляет основное этическое противоречие. Вот более развернутая характеристика этого противоречия: «Действительность, данная в житейском опыте, несомненно находится в глубоком противоречии с тем идеалом жизни, который открывается вере, философскому умозрению и творческому вдохновению» (с.185).
Таким образом, в основном этическом противоречии сходятся две величины: практическая жизнь и жизненные идеалы. И в зависимости от преобладания одного над другим или характера их сочетаемости выделяются четыре решения данного этического противоречия.
1) Практицизм, или отречение от идеала.
«Можно прямо отречься от идеала как от пустого вымысла и обмана и признать факт, противоречащий идеальным требованиям, как окончательную и единственную действительность. Это есть исход нравственного скептицизма и мизантропии...» (с.186).
2) Донкихотство, или отречение от действительности.
«Второй исход... есть донкихотство, при котором идеальные представления до такой степени овладевают человеком, что он совершенно искренно или не видит противоречащих им фактов, или считает эти факты за обман и призрак» (с.186).
3) Экзистенциализм, или примирение с этическим противоречием без его разрешения.
Сам Соловьев не принимает это решение за нравственный исход, а лишь фиксирует как духовную ситуацию, в которой находился Пушкин. Соловьев также не употребляет термин «экзистенциализм», но если бы он дожил до наших дней, то, пожалуй, обнаружил бы, что огромное количество людей живут в подобном экзистенциальном раздрае, а именно с одновременным признанием обеих сторон этического противоречия, без какой-либо надежды на их гармоническую сочетаемость.
Посмотрим, как это было у Пушкина. «Он с полной ясностью отмечал противоречие, но как-то легко с ним мирился, указывая на него как на факт... Резкий разлад между творческими и житейскими мотивами казался ему чем-то окончательным и бесповоротным, не оскорблял нравственного слуха...» (с.187).
«Вся высшая идейная энергия исчерпывалась у него поэтическими образами и звуками, гениальным перерождением жизни в поэзию, а для самой текущей жизни, для житейской практики оставалась только проза, здравый смысл и остроумие с веселым смехом» (с.183) плюс самолюбие, самомнение, гордость, ревность, обидчивость, страсти, «опускание до уровня низких замыслов» (с.197).
Суть этого решения – в сочетании практики и идеалов
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.
