Проблемы историко-понятийных интерпретаций социальной работы, страница 2

Слово “благотворительность” впервые встречается у Н.Н.Карамзина. Однако его активное употребление в понятийном пространстве происходит в 70 – 90-х годах XIX столетия, когда развивается общественное призрение, как вид не только социальной практики, но и научно-теоретической мысли. Причем мы замечаем, что если в официальных источниках (указы, постановления, правительственные решения) происходит однозначное раскрытие реципрокного поведения как общественного призрения, то в научном языке используются его различные трактовки. Научная рефлексия, и в этом ее особенность, менее консервативна, она всегда в состоянии поиска адекватной номинации.

Соотношение “общественное призрение – благотворительность” существует в виде терминологической системы, в которой можно выделить следующие понятийные модели:

1) терминологической однородности;

2) терминологического дополнения;

3) терминологической оппозиции.

При первой понятийной модели реципрокное социальное поведение интерпретируется только как общественное призрение (при этом термин “благотворительность” не употребляется).[9] Но намечается стремление определить понятие “благотворительность” в контексте социальных факторов.[10] Эти подходы отражают не только синхронические языковые тенденции, но и исторические принципы рефлексии реципрокного поведения при одновременном употреблении понятийных эквивалентов.

Вторая модель, когда два понятия существуют как некое взаимодополнение, отражает специфику социальной терминологии, идентифицирующей реальные социальные связи.

Э. Бенвенист, анализируя понятие “philos” (друг, дружественность, дружба) в тесной связи с понятием “aidos” (уважение, жалость, сострадание), делает довольно интересные наблюдения. Мало того, что эти понятия, как правило, употребляются в семантической близости, они еще употребляются “в отношении одних и тех же лиц; оба в общем означают отношения одного и того же типа“[11]. Здесь можно только констатировать, что применительно к нашему случаю и благотворительность и общественное призрение также означают отношения родственного типа, т.е. идентифицируют одну систему реципрокного поведения.

Данные принципы семантического единства при разных грамматических формах мы наблюдаем и сегодня, когда два понятия “социальное обеспечение” и “социальная работа” идентифицируют современное реципрокное поведение.

Понятие “социальное обеспечение”, которое активно употребляется с 1918 г. по настоящее время, сталкивается с другим понятием, все более входящим в научный и административный лексикон – “социальная работа”, и здесь имеется некое сходство с языковыми процессами XVIII столетия.

Сегодня происходит усиленное проникновение западного влияния во многие сферы общественной жизни, что не может не отражаться на проникновение западной терминологии в административную, общественно-политическую, научно-деловую и другие кластеры лексики. Реорганизация государственного управления, трансформация социальных связей приводит к необходимости интерпретации новых форм реципрокационного поведения. Семантика поступка остается прежней, но исторический контекст вносит новые формы понятийного сочетания, исторического анализа. Понятие “социальная работа” столь же искусственно привнесено в языковое пространство, как и понятие “благотворительность”. Как правило, искусственные понятия не становятся словами языка. Однако понятие “социальная работа” принимается не только потому, что отражает определенные институциональные связи, не только потому, что язык “умеет“ адаптировать на основе грамматических форм различные иноязычные выражения, но и потому, что понятие идентифицировало устойчивые социальные отношения, то есть на новом историческом этапе идентифицировало реципрокное поведение, характерное для всего мультикультурного пространства цивилизации.

И, наконец, третья модель выражает понятия данного ряда, где они не только встречаются как понятийные эквиваленты, но находятся в понятийно-терминологической оппозиции. Такой подход намечается тогда, когда интерпретация процесса невозможна лишь в рамках существующего времени. При диахронических подходах, говоря словами М.М. Бахтина, определенная “форма временного ряда” не позволяет языковым номинациям выступать в качестве эквивалентов. “Стрела времени” вынуждает видеть различные номинации реципрокного поведения. При этом используются те определения, которые входят в понятийный ряд данного времени. И тогда уже происходит противопоставление, где союз “и” имеет разделительную функцию. При диахронических подходах языковые номинации должны отражать другую социальную общественную реальность. В этом случае появляется противопоставление эквивалентов. Поэтому не случайно Е.Максимов противопоставляет благотворительность и общественное призрение, которые выступают как две фазы единого процесса[12]. Но это противопоставление происходит на основе формы, фонетического разделения, на основе формополагания, понятийная близость не разрушается, поскольку они определяют единое место, пространство, процесс.

Различные номинации отражают динамику процесса и его состояние, характерное для уровня понимания данного исторического времени. Все это справедливо и сегодня в подходах соотношения социального обеспечения и социальной работы, когда понятия идентифицируют разное время, разные этапы исторического реципрокного поведения.

Полифония языковых понятийных форм – характерное явление при диахронической интерпретации реципрокного поведенческого текста. Это наблюдается на материале истории поддержки и защиты нуждающихся во Франции. Знаковая предметная оппозиция здесь та же: дети, малоимущие, женщины, люди позднего возраста.

Одним из первых понятий, идентифицирующих реципрокные связи, явилось понятие “charite” (милосердие, благотворительность). Это понятие обозначало систему поддержки, характерную для средних веков.[13] Начиная с XVIII в. утверждается другое понятие - “assistance” - содействие. Оно идентифицировало новый уровень общественных связей и отношений сообщества к малозащищенным группам населения, когда государство приходит на смену конфессиональным системам поддержки.[14] И, наконец, в ХХ столетии это понятие вновь меняется, сначала на “aide social“ (социальная помощь), а за тем на “travail social” (социальная работа)[15].