Окончилась ли «Холодная война»?, страница 2

Непреодолимый конфликт между этими взаимно непримиримыми задачами уже проявил себя как фактор, сковывающий действия СССР на международной арене. В сущности, чтобы излечиться от своих внутренних недугов, Советскому Союзу необходимы крупномасштабный компромисс с Западом и даже экономическая помощь последнего. Ему надо собраться с силами — нужна передышка, чтобы осуществить «перестройку».

Соответственно, повторяя во многом ход В. И. Ленина в Брест-Литовске в 1918 году, М. С. Горбачев просит перемирия в «холодной войне». Именно в этом состоял реальный смысл его выступления в декабре 1988 года на Генеральной Ассамблее ООН.

Каково будущее Советского Союза в долгосрочном плане? С моей точки зрения, действительно нежелательны, как таковые, ни возврат к прошлому, ни насильственное расчленение страны. Следствием любого такого шага может стать период явной нестабильности; возможно, насилия и подъема активного великорусского национализма, характеризующегося неприязнью к иностранцам. Это разрушит надежды на какую-либо подлинную длительную демократизацию.

По мере развития внутреннего кризиса СССР его контроль над Восточной Европой неизбежно будет ослабевать все дальше. Сам термин «Восточная Европа» есть понятие политическое, связанное с «холодной войной». Выражаясь простым языком, можно сказать, что Восточная Европа хочет вновь стать Центральной Европой. Иными словами, она хочет быть самой собой. Некоторые представители СССР уже начинают давать попять, что Кремль мог бы пойти даже па предоставление некоторым восточноевропейским государствам нейтрального статуса. В отношении Венгрии это недавно было упомянуто прямо. Подобный ход мыслей может знаменовать собой существенный пересмотр представлений СССР о его геополитических интересах в Восточной Европе — эту тему, несомненно, стоит развивать. Для поощрения подобной трансформации можно было бы воспользоваться даже советским лозунгом «общего европейского дома».

Перемены в различных странах Восточной Европы, вероятно, будут развиваться далеко не одинаково, а в некоторых случаях могут принять и весьма насильственные формы. Хотя Венгрия и Польша прокладывают путь к тому или иному виду политического плюрализма, ни одна из управляемых коммунистами стран еще не перешагнула зыбкой грани, отделяющей государственный контроль над экономикой от подлинно свободного рыночного хозяйства и монополию одной партии на власть от подлинно открытой многопартийной политической системы.

Советский Союз сегодня — это мировая держава лишь в одном измерении: он очень силен в военном отношении. Колоссальная военная мощь СССР должна учитываться при выработке любой всесторонней политической реакции Запада на острый кризис в советском мире. Поддержанию этой мощи Кремль по-прежнему придает важнейшее значение — особенно в связи с повышением в последние годы ее политической роли для советского руководства, которое было обусловлено именно тем, что Советский Союз стали воспринимать в мире как проигравшего в экономическом и идеологическом соперничестве.

В этой сложной обстановке Запад должен разработать для себя такую политику, которая одновременно стимулировала бы позитивные аспекты экономических и социальных преобразований на Востоке и вела бы к укреплению европейской региональной безопасности в более широком плане. Короче говоря, нужна политика, рассчитанная на транс- формацию передышки, необходимой советскому руководству, в ту настоящую «перестройку» отношений между Востоком и Западом, к которой стремимся мы все.

Чтобы такая расширенная реакция была политически убедительной и исторически актуальной, она должна отвечать следующим требованиям:

Во-первых, необходимо определить и сформулировать, что вкладывают на Западе в понятие окончания «холодной войны», причем это должно быть поистине символически яркое и политически значимое определение. Простое и привлекательное выражение того, что в действительности должен означать для всех нас конец «холодной войны», политически необходимо.

Ключевая мысль в данном случае очень проста: если мы хотим большего, чем просто перемирие в «холодной войне», нам нужно определить, что в действительности понимается под ее окончанием. Нам также надо облечь это свое понимание в форму, которая позволит завоевать поддержку общественности.

Во-вторых, наша политика должна представлять собой такую реакцию на политико-экономический кризис советского мира, которая была бы направлена на конструктивное стимулирование и закрепление подлинно необратимых изменений. Критериям такой политики не удовлетворяет ни пассивность тех, кто склонен выдавать желаемое за действительное, ми одержимость тех, кто спешит перекачивать на Восток Капиталы и облегчает таким образом жизнь тем коммунистическим элитам, которые хотели бы лишь подремонтировать «статус-кво», чтобы и волки были сыты, и овцы остались целы.

В то же время необходимость критического и дифференцированного подхода к историческим переменам, совершающимся на Востоке, не должна служить Западу предлогом для безучастного отношения к происходящему. Без существенной помощи с Запада процесс преобразований — прежде всего в Венгрии и в Польше, а скоро и в Чехословакии—может привести просто-напросто к срывам в жизни общества и даже к революционным вспышкам.

Последствия этого были бы губительными для любой подлинной демократизации. Поэтому Запад должен со всей ясностью дать понять, что, по его мнению, насильственный метод проведения преобразований в Восточной Европе был бы контрпродуктивным со всех точек зрения, а также что создание искусственных препятствий мирным преобразованиям скорее всего даст мощный толчок подобного рода революционному насилию.

В-третьих, в нашей политике должны находить отражение те аспекты меняющихся взаимоотношений Востока и Запада в Европе, которые касаются безопасности. Это особенно необходимо в силу того, что в Кремле, видимо, будут все больше опасаться возможного стремления НАТО расширить вскоре сферу своего влияния до берегов Буга, а быть может, и попытаться подорвать внутреннюю стабильность самого Советского Союза. Такие опасения станут еще сильнее, если Запад даст основания думать, что его намерение содействовать мирным преобразованиям означает также и желание вновь открыть германский геополитический вопрос. Поэтому нам надо найти для нашей политики такую формулу, которая вела бы к росту стабильности в отношениях Восток — Запад, содействуя одновременно проведению желательных, да и, вероятно, неизбежных политических и экономических преобразований внутри советской сферы влияния.

В поисках формулы безопасности, благоприятствующей политическим преобразованиям и вместе с тем укрепляющей стабильность, нельзя упускать из виду и стратегические аспекты проблемы. Упрочение безопасности Европы должно идти бок о бок с укреплением стратегической безопасности как США, так и СССР. Очевидно, что как США, так и Советский Союз едва ли захотят делать Европу более безопасной для европейцев, если стратегическая уязвимость американского и советского народов при этом сохранится или даже увеличится.