Философия жизни и её представители

Автор "Заката Европы" возражает им: "Но у <<человечества>> нет никакой цели... <<Человечество>> - пустое слово".

О.Шпенглер говорит: "Во всех других областях живой природы мы допускаем право выводить из каждого отдельного явления тот образ, который лежит в основе его существования... Только в вопросах, касающихся человека, мы без всякого дальнейшего исследования принимаем когда-то давно установленную историческую форму его существования и к этой предвзятой теме подгоняем подходящие и не подходящие факты". Преувеличение важности роли одних культур соседствует с пренебрежительным отношением к другим. Философ находит попросту смешным выражение "они ничем не участвовали в построении всемирной истории": история для него складывается из судеб культур и, отрицая линейность развития, нельзя говорить о том, что одна культура важнее другой; исчезает сам критерий важности, цивилизации (в обычном понимании слова) становятся несравнимыми.

Однако, отрицая одну концепцию истории, необходимо построить другую, лишенную противоречий и недостатков той, от которой пришлось отказаться. И Шпенглер находит такую концепцию. Он выдвигает идею неких сообществ людей, наделенных общей ментальностью. Каждое их таких сообществ обладает определенным набором характерных черт, который немецкий философ называет стилем. "Вместо монотонной картины линейнообразной всемирной истории, держаться за которую можно только закрывая глаза на подавляющее количество противоречащих ей фактов, я вижу феномен множества мощных культур, с первобытной силой вырастающих из недр породившей их страны..." [1].

Таким образом, Шпенглер называет культурами определенные общественные образования вместе с их характерными особенностями. Каждая нация, по его мнению наделяет людей своей идеей, своими страстями, своей жизнью, и все культуры "строго привязаны на протяжении своего существования" к тем странам, которые послужили основой для их возникновения. Культура для О.Шпенглера - живое существо высшего порядка, выросшее "со своей возвышенной беспечностью", "подобно цветам в поле". И во всемирной истории немецкий философ увидел "картину вечного образования и изменения, чудесного становления и умирания органических форм".

Г.М.Тавризян пишет: "Теории единства и преемственности мировой истории Шпенглер противопоставляет учение о множестве завершенных, разобщенных в пространстве и во времени цивилизаций (<<культур>>), равнозначных по предельной полноте осуществленных в них возможностей и достигнутому совершенству выражения, языка форм".

Европоцентризм преодолевается путем признания равноценности всех культур. Те из них, которые нам кажутся незавершенными, не сумевшими реализовать свои цели, на самом деле стремились совсем к иному, чем представляется нам. Это положение означает, что нет никакой прямолинейной преемственности в истории; новая культура впитывает из опыта прошлого лишь то, что отвечает ее внутренним потребностям, а значит, в определенном смысле она не наследует ничего. Шпенглер приводит примеры, показывающие наше неверное понимание былых эпох и развитие современными мыслителями проблем, которые, по их мнению, впервые возникли, например, во времена античности; на самом деле эти проблемы характерны для нашего и только нашего времени.

В главе "О смысле чисел" он раскрывает всю глубину пропасти, лежащей между античной и современной математиками; показывает, как понятия, перенесенные из Эллады на почву Запада, приобретают совсем иное значение, хотя внешняя преемственность и сохраняется. Следовательно, Шпенглер подчеркивает локальность культур, слабость связей между ними. Отсюда вытекает опасность попыток анализа прошлых эпох на основе современных критериев. Как же следует рассматривать иные культуры, с каких позиций можно дать им оценку ? Шпенглер находит ответ на этот вопрос: "Для того, кто действительно приобрел полную свободу взгляда, вне зависимости от всяких личных интересов, какого бы порядка они ни были, нет вообще никакой зависимости или приоритета, нет причины и действия, нет различий в степени ценности и важности. Место отдельных явлений определяется исключительно большей чистотой и силой их языка форм, напряженностью их символического значения - безотносительно к добру и злу, высокому и низкому, пользе или идеалу"

На первое место немецкий философ выдвигает исследование характерных особенностей, стиля каждой конкретной культуры и в этом исследовании особое значение получает вводимое Шпенглером понятие прафеномена: "Прафеномен, как решительно утверждает Гете, есть чистое созерцание идеи, а не познание понятия". Это значит, что под прафеноменом Шпенглер понимает, следуя традициям Гете, выделенную из стиля какой-либо культуры идейную основу, которую можно воспринять, но нельзя проанализировать, разложить на части. Выделить прафеномен культурной формации, утверждает Шпенглер, значит определить ее внутренние возможности, которые далеко не всегда находят полное воплощение, "чувственное проявление в картине мировой истории".

Таким образом Шпенглер убежден в том, что человечество нельзя трактовать как единое целое, что у истории нет целей и нет никакой направленности. Тем не менее, критика европоцентризма не мешает ему разделять некоторые из весьма спорных положений, напрямую связанных с оспариваемыми утверждениями. В частности, он полагает что европейская культура в настоящее время - единственная на Земле; используя метод аналогий, он нередко применяет к формациям совершенно иного плана, чем европейская, чуждые им понятия; при этом он уличает других историков в той же ошибке! Рассмотрение им завершающего этапа античной, арабской, египетской культур ведется по единому плану; все сводится к единой, конечной цели: показать Европе ее судьбу.

Здесь обнаруживается еще один важный аспект мировоззрения Шпенглера