Название "Подавление Высшего" было заимствовано мной из работ Р. Десоя, относящихся к 1945 г. (3).
Полагаю, что нет необходимости останавливаться здесь на понятии "подавление", но, думаю, будет уместным определить, что в данном случае понимается под "Высшим". С точки зрения ортодоксального психоанализа, вся высшая творческая, социальная и духовная деятельность является сублимацией примитивных эротических и агрессивных побуждений. Таким образом, деятельность, направленная на высшие цели, рассматривается как сублимация низших побуждений. С другой стороны, можно предположить, что те же самые высшие импульсы, желания и мотивы существуют сами по себе и развиваются независимо от удовлетворения сексуальных или агрессивных инстинктов. Даже более того, можно представить, что высшие и более духовные потребности пробуждаются в человеке скорее в тех случаях, когда так называемые "низшие", половые побуждения удовлетворятся, а не фрустрируются или подавляются. Часто мы начинаем искать высший смысл в жизни, когда обнаруживаем, что удовлетворение чувственных потребностей не избавляет нас от скуки и неудовлетворенности.
Можно рассматривать термин "Высшее" и с другой точки зрения. В своем самом широком смысле он обозначает все импульсы, инстинкты, потребности и побуждения человека, направленные на то, чтобы быть чем-то большим, лучшим и более значительным, чем он является в данный момент. Сюда, естественно, относится стремление к личностному росту и развитию каких-то определенных качеств. Но в то же время понятие "Высшего" включает в себя еще несколько областей. В него входят "истина", "красота" и "добро". Мы прикасаемся к Высшему, когда без всякой видимой цели доискиваемся правды, помогаем другим только для того, чтобы увидеть, как они растут, стремимся к тому, чтобы какие-то физические действия и события выглядели красиво или доставляли эстетическое удовольствие.
Кроме того, существует стремление к общности, братству, любви, которое основано на чувстве, вере, убеждении, что в конце концов у всех нас одна судьба. Как полагал Р. Десой, в работах которого я впервые встретился с понятием подавления Высшего, стремление к Высшему требует от нас заботы о ближнем, вызывает желание поделиться с окружающими всем, что в нас есть самого лучшего, и позволяет получить огромную радость от служения окружающим. Вот как он писал об этом в 1945 г.: "Существует много разнообразных видов служения, среди которых высшими являются бескорыстное служение подвижника и преданность художника своему искусству" (3). Желание действовать подобным образом отражает глубинную потребность человека доверять жизни, полностью отдаваться какому-то делу и отказываться от эгоистических интересов.
Есть и еще один аспект Высшего, который не совсем точно называют религиозным. Речь идет о присущей каждому человеку потребности ответить на экзистенциальные вопросы, найти для себя такую цель, смысл, идеал, который был бы выше, важнее и прочнее, чем преходящее существование и возможности самого человека. Когда мы ощущаем Высшее как чувство причастности и преданности чему-то большему, чем мы сами, мы испытываем религиозный порыв. Он может быть теистическим, агностическим или атеистическим и не обязательно предполагает веру в Бога, но созвучен этой вере. Десой считает, что задача терапевта состоит в том, чтобы помочь клиенту полностью осознать этот первичный естественный порыв, освободиться от любых навязчивых инфантильных теологических представлений и, наконец, довести эти первичные религиозные импульсы до уровня, на котором они из эмоционально заряженных мистических представлений превратятся в рефлексивные размышления.
Вновь возвращаясь теперь к названию "Подавление Высшего", я бы хотел показать, что невозможно быть полноценным человеком и не испытывать притяжение Высшего в тех его проявлениях, которые были только что описаны. И наоборот, типично невротической реакцией является стремление избежать ответственности и отказаться откликнуться на зов Высшего. И все же, несмотря на это, мы часто его подавляем.
Существует множество способов, к которым люди прибегают, чтобы уклониться от зова Высшего. Почему, например, мы упускаем возможность духовного роста? Мы боимся его, потому что он предполагает отказ от знакомого во имя неизвестного, а это всегда связано с риском. Недавно я встретил похожую мысль в работе А. Аньяла (1965). Вот что он пишет:
"Отказ от знакомого ради неизвестного всегда предполагает определенный риск. В тех случаях, когда речь идет о крутых и далеко идущих переменах, они обязательно вызывают тревогу. Практически все серьезные исследователи, изучавшие тревогу, придерживаются мнения, что личностный рост и тревога неразделимы.
Некоторые авторы полагают, что тревога, вызываемая возможным нарушением прежнего образа жизни, связана со страхом смерти, которую предвидят все люди. Таким образом, поскольку рост предполагает нарушение старых стереотипов, готовность к своего рода "смерти" является обязательным условием жизни... Поэтому чрезмерный страх смерти часто находится в определенной связи
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.
