Речевая характеристика персонажей в романе В. Пелевина «Чапаев и Пустота», страница 12

Но в общем можно отметить, что речь Петра Пустоты отличается исключительной поэтичностью (нельзя забывать, что он поэт-декадент), образностью, он использует различные тропы, самым распространенным из которых является сравнение, причем сопоставления эти очень необычны, порой даже абсурдны: «Мне было грустно от абсолютной недостижимости ее красоты, я знал, что к ней так же бессмысленно тянуться вожделеющими руками, как пытаться зачерпнуть закат кухонным ведром» (123) (это сравнение выражает переживания Петра, что все его попытки понравиться Анне будут тщетны);  «Человек чем-то похож на этот поезд. Он точно так же обречен вечно тащить за собой из прошлого цепь темных, страшных, неизвестно от кого доставшихся в наследство вагонов. А бессмысленный грохот этой случайной сцепки надежд, мнений и страхов он называет своей жизнью» (128) (жизнь человека сравнивается с «бессмысленным грохотом» вагонов, символизирующих наш жизненный опыт, наши мысли); «Котовского не надо было уговаривать. Белые дорожки, которые он насыпал на поверхность стола, скорее походили на два недостроенных шоссе» (214) (герой сравнивает дорожки кокаина с «недостроенными шоссе»); «Вокруг было равнодушное оцепенелое лето, где-то лениво лаяли псы, а с неба бесконечной пулеметной очередью било раскаленное солнце» (193) (данное сравнение указывает на жару, которой нет конца и от которой не найти спасения); «Авторство — вещь сомнительная, и все, что требуется от того, кто взял в руки перо и склонился над листом бумаги, так это выстроить множество разбросанных по душе замочных скважин в одну линию — так, чтобы сквозь них на бумагу вдруг упал солнечный луч» (397) (сравнение является поэтичным описанием творческого процесса). Также в речи Петра Пустоты встречается перефраза, например: «Вселенная, простиравшаяся во все стороны вокруг моей койки, была полна разнообразнейших шумов. Некоторые из них я узнавал — стук молотка этажом выше, доносящиеся издалека удары ставни под ветром, крики ворон, — но все же происхождение большинства звуков было неясным» (151) (Петр называет «Вселенной» окружающее его пространство). А когда он пытается разнять ссорящихся Сердюка и Марию и видит, что Мария сейчас ударит его бюстом Аристотеля, это описывается им так: «Я повернул голову и увидел мертвое гипсовое лицо с пыльными бельмами глаз, медленно опускающееся на меня из-под засиженного мухами штукатурного неба»(164).