Дальнейшая разработка русской истории в XVIII веке связана с именами Михаила Михайловича Щербатова и Ивана Никитовича Болтина. Причем Болтин выдвинул идеи сравнительно-исторического метода изучения истории и причинно-следственной связи исторических явлений.
Взгляд на историю как на средство воспитания гражданских и патриотических качеств в русском народе характерен для исторических взглядов Михаила Васильевича Ломоносова.
В конце XVIII – начале XIX вв. стала острее проявляться идейная борьба в среде русских мыслителей. Революционно-просветительское понимание истории нашло яркое выражение во взглядах Александра Николаевича Радищева, подходившего к вопросам истории с точки зрения революционной борьбы с самодержавием и крепостничеством. Это позволило ему подойти к истории как циклически развивающейся борьбе свободы и деспотизма.
В противовес к такому пониманию истории такие крупные русские историки того периода, как Николай Михайлович Карамзин и Михаил Петрович Погодин, отстаивали взгляды о решающей роли самодержавия в русской истории. Ведя полемику с Николаем Ивановичем Костомаровым, Погодин доказывал, что Русское государство основано без насилия, путем добровольного призвания варягов. Он полагал, что в основе русской истории лежит особый «русский дух», что в ней полностью отсутствует внутренняя борьба.
С решительной критикой этих концепций выступали дворянские революционеры-декабристы. А юный А.Пушкин в эпиграмме по выходу 12-томной «Истории государства Российского…» Н.М.Карамзина подчеркнул, что этот труд «призван доказать необходимость самовластья и прелести кнута».
По-новому пытались осмыслить ход исторического развития России такие выдающиеся историки, как Сергей Михайлович Соловьев и Василий Осипович Ключевский.
Труд С.М.Соловьева – «История России с древнейших времен» в 29-ти томах – самый значительный по богатству содержания и обилию источников. Шаг за шагом прослеживается развитие русской государственности от Рюрика до Екатерины II. Он был первым из русских историков, кто сформулировал проблему особого пути России в контексте европейской исторической мысли того времени. Вполне разделяя взгляды западноевропейских историков Гизо и Тьерри, усматривающих движущую силу европейской истории в борьбе классов и сословий, он видел отличие России от Западной Европы прежде всего в том, что, по его мнению, борьба развернулась совсем в другой плоскости – между «светлым», активным, прогрессивным государственным началом и «темным» – «родовым». Последнее, по существу, включало все то, что связано с частным – негосударственным - интересом отдельных людей, социальных групп.
Для С.М.Соловьева, положившего начало «русской исторической школе государственников» (Василий Иванович Сергеевич, Борис Николаевич Чичерин, Константин Дмитриевич Кавелин и другие), государственное начало, как положительный принцип, противостояло «родовому» как отрицательному, анархическому, «бунтующему», т.е. в его понимании тормозу прогресса. Государство – двигатель российской истории, единственный, по существу, реально действующий фактор прогресса. И, надо сказать, для страны, где инструмент государственности был основным средством решения национальных задач – от борьбы с Ордой до петровской реконструкции и далее – такая точка зрения была понятна. Более того, понятие России в значительной степени отождествлялось с государством.
Беспрецедентной была и роль государства Российского в формировании русского этноса. Русский этнос как нечто единое был «вынянчен» государством в процессе смешения мощных потоков разноплеменных человеческих рас.
Другой выдающийся русский историк Василий Осипович Ключевский – автор «Курса русской истории» – отошел от периодизации отечественной истории по царствованиям монархов и построил обзор истории России по установленным им периодам развития: Днепровскому, Верхневолжскому, Московскому (Великорусскому), Всероссийскому. «Курс» Ключевского привлекает внимание яркими характеристиками исторических деятелей, оригинальной трактовкой источников. Большое внимание в «Курсе» заняли вопросы социально-экономической истории России.
Ключевскому не давала покоя мысль, почему были упущены политические свободы в те или иные узловые моменты истории, будь то первый Земский Собор, эпоха Бориса Годунова или Петра Великого. Почему историческое развитие России столь часто сопровождалось становлением несвободы.
В послеоктябрьский период в советской историографии господствовал формационный метод анализа исторического процесса, вульгарная методология диктовала науке свои условия. Тем не менее, труды таких выдающихся советских историков как Е.В.Тарле, С.В.Бахрушин, Б.Д.Греков, Б.А.Рыбаков, М.В.Нечкина, Д.С.Лихачев, М.Я.Гефтер, Л.Н.Гумилев и др., внесли в мировую историческую науку значительный вклад.
С начала 1980-х гг. в исторической науке все большее значение приобретает идея цивилизации, лишая монопольного положения в этой области понятие общественно-экономической формации.
Безусловно, формационная теория с ее четким стадиальным течением истории на основе определний материального производства обладает познавательным потенциалом. Кроме того, реальная история XIX века, экономический и политический кризис начала ХХ века, мировая война, октябрьская революция мировая система социализма, казалось, полностью подтверждали ее истинность.
Однако, с позиций нового исторического опыта 1980-1990-х гг. стали четко проявляться ошибки и неточности этой теории, связанные с абсолютизацией антагонизма труда и капитала, недооценкой способности капитализма к саморазвитию, идеализацией общественной собственности.
Опыт разведения и соотнесения двух исследовательских подходов – формационного и цивилизационного – был предпринят в 1983 г. на Всесоюзном совещании «Цилизация и исторический просесс». Но лишь на фоне кризиса социализма, высказанные там идеи получили дальнейшее развитие в нашей стране.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.