спора, резкие отзывы о государственном строе России и непочтительные суждения о Монархии и даже о самой Особе Монарха, то, естественно, что личность N. вообще вызывала немало толков. Одни, хотя и находили, что ему не место в земстве, но, имея в виду его заслуги как доктора и администратора, не настаивали о его увольнении; большинство же было настроено, в отношении N. благожелательно и, ценя его прямоту и добросовестное отношение к своим обязанностям, просто игнорировали его убеждения.
Когда же вопрос об N. стал на очередь в связи с ожидавшимся приездом Царской Семьи, то мнения, естественно, разделились. Одни, памятуя его революционные разглагольствования, считали невозможным допускать его до представления Их Величествам, другие же, указывая на выдающуюся его деятельность, наоборот, настаивали на этом, говоря, что N. не заслужил такого к себе отношения; что же касается его революционерства, то оно неопасно, так как он революционер-теоретик, неспособный ни на какие активные действия.
Это мнение в общем разделяли и Предводитель Дворянства и Председатель Управы, и так как Губернатор, благоволивший вообще к N., видимо склонялся на их сторону, то Начальник Жандармского Управления, вероятно, из опасения, как бы Департамент Полиции не упрекнул его в либерализме, заявил протест, когда выяснилось, что его собираются допустить к встрече Их Величеств.
Тогда Губернатор, знавший, что N. обладает весьма развитым чувством собственного достоинства и потому опасавшийся, как бы недопущение его к участию во встрече Царской Семьи, не было бы сочтено им за оскорбление и не откинуло бы столь полезного работника еще более влево, написал Министру Внутренних Дел и, ходатайствуя за N., поручился за него. В результате последовало разрешение и N. не был подвергнут остракизму.
* * *
В назначенный день, на украшенной зеленью и флагами, платформе выстроился почетный караул со знаменем и хором музыки и вытянулась длинная линия встречающих Царскую Семью.
Тут и военное и гражданское начальство, и духовенство, и депутации от сословий и учреждений, и разные должностные лица. Далее, за платформой, сдерживаемая стражниками, толпа сбежавшегося отовсюду народа...
У всех прздничное настроение, все ждут прибытия Того, кого видеть, в течение многих столетий, доставляло истинное счастье миллионам россиян. В описываемое время, политические страсти и злобная пропаганда уже несколько поколебали былой престиж Российской Монархии, но все же слово “Царь” еще отзывалось в сердцах как некий вещий звук, как священный символ, в коем сливалось все святое и дорогое, и, с колыбели, любимое и чтимое.
Один лишь доктор N. не охвачен общим праздничным настроением. Вынужденный, по службе, присутствовать при встрече Того, кто в его глазах не Помазанник Божий, не Царь милостивый, не Император, проникнутый сознанием лежащего на Нем тяжкого долга царственного служения, а, по терминологии, усвоенной им еще с университетской скамьи, — “тиран”, и притом тиран жестокий, “враг народа”, кроме “военщины” ничем не интересующийся, доктор N. с самого утра был не в духе. Он даже колебался — идти или нет. Два чувства в нем боролись: одно говорило — не надо, другое же, сознание служебного долга, властно указывало, что надо идти. Второе взяло верх.
Принимая, однако, это решение, он надеялся, что ему удастся стушеваться в толпе встречающих; но, по прибытии на станцию, он увидел, что этому не бывать, так как ему назначено определенное место, впереди земского медицинского персонала
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.