Так что же нам опять подбрасывают: спектакль на революционную тему или очередной передел собственности?

Николай ПЕТРАКОВ, академик.

Булыжник пролетариата

ТАК ЧТО ЖЕ НАМ ОПЯТЬ ПОДБРАСЫВАЮТ:

СПЕКТАКЛЬ НА РЕВОЛЮЦИОННУЮ ТЕМУ ИЛИ

ОЧЕРЕДНОЙ ПЕРЕДЕЛ СОБСТВЕННОСТИ?

 Процесс пошел, как говоривал последний генсек КПСС. Рабочий класс начал вмешиваться в перераспределение собственности. Пикеты, захват заложников, битье стекол, дубинки ОМОНа, телерепортажи на грани истерики... Уж не октябрь ли семнадцатого стучит в окно?

    В России ведь все быстренько. Веками переваривают общественные катаклизмы только на Западе и Востоке. А российско-евразийский менталитет предполагает общественное нетерпение. Только отменили крепостное  право - долой самодержавие. Только получили демократическую республику - даешь диктатуру пролетариата. Не успели освоить новую революционную терминологию - тут вам нэпман, которого через незначительный промежуток времени, оказывается, надо <мочить>, да еще вместе с кулачеством как классом. То есть нэпмана ликвидируем пропорционально личному капиталу, а крестьянство - в соответствии с количеством тягловой (лошадиной) силы. Потом пошла пятилетка в четыре года, а там - чуть дальше - кукуризация, химизация, БАМ, ускорение, шокотерапия, ваучерная приватизация... Короче, дави на газ, забыв про тормоз.  И тут на полном ходу врезались в рабочий класс, который активно подключается, согласно информации <средств массовой информации>, в новый передел собственности.

    Так ли это? Неужели формируется новая революционная сила? Давайте, не торопясь со скоропалительными выводами, порассуждаем. Годы советской власти не прошли бесследно для всех слоев общества. Из общественного сознания напрочь исчезло так называемое классовое чутье. Рабочие, колхозники, учителя, врачи в равной степени утеряли чувство персональной ответственности за развитие социально-политических процессов и даже за поддержание своего личного статуса и уровня жизни. Результаты этой социальной деградации все мы наблюдаем в последние годы.

     В какой еще стране, относящей себя к разряду цивилизованных, можно безнаказанно месяцами не платить зарплату? Или устанавливать пенсии на уровне, составляющем половину прожиточного минимума? Всюду подобные действия властей повлекли бы незамедлительно социальный взрыв и безоговорочное исчезновение этих властей с политического горизонта. Только не в России.

       Единичные всплески недовольства в форме сидения на рельсах, голодовок под землей и в служебных помещениях только подчеркивают беспомощность народа, и в том числе рабочего класса, в деле организации борьбы за достойную жизнь и гражданские права. Так называемые организаторы рабочего движения - руководители КПРФ и профсоюзов - давно и целиком заняты устройством своего личного благополучия в стенах Госдумы и прочих руководящих органах <антинародного режима>.

       В этих условиях вряд ли можно говорить о пробуждении классового самосознания, да еще в такой запутанной сфере, как собственность. Люди, неспособные добиться своевременной выплаты им заработной платы, никогда самостоятельно не разберутся, кому должен принадлежать их завод. А тем более по собственной инициативе не пойдут на силовые методы борьбы. Поэтому скорее всего большая часть эксцессов в Выборге, Ломоносове, на Каменско-Уральском металлургическом заводе и других местах инициирована группировками, стремящимися к переделу собственности в своих корыстных интересах. Рабочие используются в качестве политической ширмы, чтобы придать действиям по захвату собственности видимость волны народного гнева.

       Возможность именно такой раскрутки событий подсказала сама жизнь, вернее, вся предыдущая история приватизации в России. Во-первых, <отцы> и идеологи приватизации почему-то решили во что бы то ни стало раздать в частную собственность именно крупные предприятия, заводы-гиганты. Управление такими предприятиями заведомо не может осуществляться на уровне трудового коллектива в силу сложности и масштабности технологических процессов, наличия огромного числа смежников и рынков сбыта готовой продукции. В такой обстановке трудовой коллектив - заведомый статист и объект манипуляций демагогов-управленцев.

      Во-вторых, в ходе приватизации был быстро забыт принцип создания эффективного собственника. В отношении крупных предприятий реализация этого принципа означала проведение приватизации на конкурсной основе. Собственником должен был стать не тот, кто больше заплатит за акции, а тот, кто предложит наилучший проект реконструкции предприятия, наиболее эффективную инвестиционную программу. Неисполнение этой программы должно было означать потерю права собственности и проведение нового конкурса. Все эти условия были забыты. Акции многократно перепродавались, а производство разваливалось, рабочие теряли заработки, озлоблялись, не верили обещаниям все новых и новых хозяев.

    В-третьих, чиновники из Мингосимущества  зачастую сознательно закрывали глаза на явные подлоги при проведении приватизации. Так было, например, на Ломоносовском фарфоровом заводе, где арендованное у государства имущество вносилось арендаторами в уставный фонд организуемого акционерного общества под видом их собственности, да еще по рыночной оценке. Таким образом, <ускоренная приватизация> закладывала условия для криминализации фондового рынка.

      Эти и иные деформации процесса приватизации привели к тому, что Россия оказалась у разбитого корыта. Частная собственность стала основной формой собственности. Но это не послужило делу создания цивилизованного конкурентного рынка. Российский частный собственник во всю занимается скупкой и перепродажей титулов собственности (акций), но отнюдь не эффективным управлением объектом собственности (предприятием). По сути, он .спекулянт, а не хозяин. Поэтому ему глубоко наплевать на производство, рабочих и инженеров. При этом потерявшая экономическую и политическую    ориентацию власть объективно поддерживает собственников-спекулянтов, посылая для разрешения конфликтов на предприятиях милицию и ОМОН. Так что на приватизационной кухне каша заварена круто. Расхлебать бы ее, не подавившись.

Труд, 16.09.1999