С.Кортунов. Это процесс, размытый во времени. Многие считают, что он уже произошел фактически.
В.Кузнецов. Нет. Если говорить о том, что произошло в Норвегии, это совершенно другой вариант. Никакого отношения к нарушению Договора по ПРО, буквы Договора по ПРО там нет.
Ю.Крокунов. Я придерживаюсь, уважаемые коллеги, такой позиции, что стратегическая стабильность больше касается стратегических вооружений и имеет военную направленность. В широком плане, конечно, она затрагивает много аспектов: экология, медицина, ВИЧ-инфекции, терроризм, наркотики и т.д.
Если обратиться к узкому пониманию толкования стратегической стабильности, то мне бы хотелось остановиться на некоторых фактах. Это касается оценок угроз национальным интересам международной безопасности и стратегической стабильности, которые делают сами американцы. Начальник РУМО (Разведывательное управление МО США) констатирует: террористическая акция, а не ракетный удар является наиболее вероятной формой возможного нападения на США и их граждан в будущем. Директор ЦРУ Дж.Тенет отмечает, что вражеская ядерная, химическая или биологическая атака против Америки может быть осуществлена не с помощью ракет, а другими средствами. Например, террористы могут доставить бомбу в страну на корабле или грузовике.
Говоря о противоракетной обороне, следует отметить, что прежде всего это средство борьбы, поражения боевых блоков, то есть поражения самих ракет-носителей. Здесь есть очень большая проблема: при действии противоракетной системы, особенно если она морского базирования или на более раннем участке траектории полета ракеты, противодействие может быть осуществлено так, что фрагменты боевого блока вообще могут упасть на другую территорию, которая первоначально не предполагалась для ракетного удара. В этом случае получается, что, создавая средства противоракетной обороны, эта сторона может нарушить безопасность территорий других государств. Сможет ли эта противоракетная оборона обеспечить “непроницаемый зонтик”? Многие специалисты как у нас, так и за рубежом считают, что нет.
Наверное, этому есть подтверждение. Какую бы ни сделали достаточно прочную систему, существует определенный технический и даже финансовый предел. Предположим, они достигнут максимума в полигонных условиях. В боевых условиях это будет гораздо хуже. Есть уже пример карибского кризиса, когда США имели огромное преимущество и в мегатоннаже, и в количестве боезарядов, а все-таки Соединенные Штаты не решились на применение ядерного оружия. Отсюда возникло понимание того, что в период холодной войны не имеет смысла накопление очень большого арсенала ядерных средств, понимание бесполезности их применения для многократного уничтожения. Это привело к тому, что единственный путь обеспечить стратегическую стабильность и безопасность от распространения оружия массового поражения и носителей — это их сокращение на договорной системе.
Мне кажется, что мы стоим на паритетных позициях, то есть сколько у нас — столько у них. Может быть, это не совсем правильно. Здесь нужно использовать другой принцип: сколько нужно для того, чтобы обеспечить ядерное сдерживание? Официально мы знаем, что этот уровень сейчас предлагается понизить до полутора тысяч блоков, и это не предел, можно опускаться и ниже.
Что касается противоракетной обороны и ее воздействия на всю договорную систему. Мне кажется, что, коль уже существовала система сдерживания на договорной основе, она формировалась многие десятки лет и в основе, мы официально заявили, лежит этот краеугольный камень; наверное, как само ядерное оружие, так и этот договор имеют политический окрас, аспект. С чем это можно связать? Например, после Хиросимы ядерное оружие никогда не применялось, то есть оно не является оружием поля боя, не является оружием достижения целей в военных действиях. А вот в целях сдерживания как политический инструмент ядерное оружие еще долго будет выполнять эту роль. Боюсь далеко загадывать, но в ХХI веке альтернатива этому вряд ли будет.
Уважаемый посетитель!
Чтобы распечатать файл, скачайте его (в формате Word).
Ссылка на скачивание - внизу страницы.