Фенотипическая интерпретация политической активности, страница 3

В благополучных условиях развития эпилептоидные черты социализируются: человек раньше или позже осознает, что в обществе реальная власть по отношению к другим людям приобретается не выяснением физических отношений, а при помощи таких "инструментов" власти, как достижение, авторитет, богатство, информация, наличие "команды" и пр. Иногда страсть подчинять других людей, слившись с пониманием того, что для этого нужен какой-либо "инструмент", становится причиной парадоксальной эпилептоидной "гиперсоциальности"; в таких случаях эпилептоиды проявляют старательность и аккуратность, услужливость и педантичную исполнительность, хотя внутри они "скопидомы, ханжи и лицемеры" (Ганнушкин, 1998, с. 139).

Один из самых действенных "инструментов" власти - группирование, объединение усилий в борьбе за нее. У эпилептоида, весьма склонного к применению этого "инструмента", есть еще одно парадоксальное свойство, противоположное доминирующему желанию властвовать, а именно готовность подчиниться иерархически более высокостоящему лицу, согласие повиноваться более сильному. Большого противоречия здесь нет. Ведь военнослужащий, требующий слепого повиновения от подчиненных, должен (если он последователен) так же слепо подчиняться своим командирам. В действительности эпилептоид фанатично отстаивает не столько личную власть, сколько идею власти. "Порядок" - его любимейшее слово, имеющее почти магическое значение. А порядок в отношениях людей он понимает как строго иерархизованную подчиненность, уважение к сильным людям, подчиняясь которым, он не чувствует себя униженным. Там, где такая подчиненность оправдана (например, в так называемых силовых структурах), эпилептоиды неплохо приспосабливаются и ладят. О природном происхождении такого рода особенностей свидетельствует то, что они обнаруживаются очень рано. А. Е. Личко пишет о таких детях, что уже в подростковом возрасте "симпатиями они не пользуются, и их власть держится на страхе перед ними. Они нередко чувствуют себя на высоте в условиях строгого дисциплинарного режима, умея угодить начальству, добиться преимуществ, завладеть положением, дающим в их руки определенную власть над другими подростками, установить над ними жесткий диктат и извлекать себе выгоду из своего положения" (1983, с. 152).

Политическая борьба (как борьба за власть в самом прямом смысле) - один из самых больших соблазнов для эпилептоидов. Здесь они имеют немало преимуществ прежде всего из-за того, что уже накопили борцовский опыт, участвуя в различных подростковых группировках. (Борьба между разного рода группировками психологически идентична политической борьбе. Не случайно после распада власти коммунистов на высоких политических постах в Таджикистане, Грузии, Чечне оказались лица, именуемые "криминальными авторитетами".) Прочно усвоив, что "один в поле не воин", эпилептоид, оказавшийся в политике, как правило, примыкает к сильной команде, отвечающей его предпочтениям: в ней должны господствовать сплоченность, уважение порядка и дисциплины, подчинение лидеру. Понятно, что такая "объединенная команда эпилептоидов" получает серьезные шансы на победу.

Эпилептоид ценит саму возможность власти, а не то, что обеспечивает такую возможность, поэтому в глубине души он часто бывает совершенно равнодушен к политической платформе, которую сам же яростно отстаивает. Упоминавшийся не очень высокий уровень его нравственного развития проявляется в циничном принципе "верно то, что дает власть", который, конечно, вовсе не обязательно должен осознаваться. Такая психологическая основа убеждений позволяет очень легко их менять даже на противоположные. В политической борьбе эта способность может оцениваться не только отрицательно - как беспринципность, но и положительно - как гибкость.