Политическая инженерия. Проблемы политики и организации политического действия (Лекция президента международной методологической ассоциации), страница 6

Вот вспомните, как это происходило в 1917-1924 годах, почему большевики сумели захватить власть в отличие от всех других политических партий? Они сумели это сделать по той простой причине, что они с самого начала формировали себе другой тип государства. Они даже партию свою назвали "партией нового типа". Что это означало? Это означало, что они все государственные функции сразу переложили на государственную структуру и, как вы помните, их неудавшееся Учредительное собрание, в котором они получили меньшинство - как они его закрыли? Примерно так же, как нас вчера закрывал вахтер. Когда у них не получилось, они взяли и вооруженной силой просто выгнали. Политическая партия в этой картинке - в западной - не имеет ни вооруженных сил, ни своих государственных функций, не собирается заниматься экономикой, потому что есть соответствующий департамент - надо просто направление указать, а они будут заниматься. У нас же - это совершенно ясно - что никто не будет заниматься экономикой так, как та политическая партия, которая пришла к власти, поскольку все будут заниматься в соответствии со своим собственным разумением. Поэтому когда у нас попадают - то реформаторы, то еще кто-то - в эти структуры,  практически ничего не происходит или происходит то, что в результате сложного взаимодействия появляется. Поскольку если на каждом рабочем месте сидят люди, которые убеждены, что экономика должна быть плановой, то когда начинают ее реформировать, то, соответственно, они слушают, а  делают так, как они привыкли, и так, как считают нужным. И наоборот  - то же самое.

Спрашивается, как в этих условиях политика может осуществляться? В какой-то мере до революции и при советском государстве определенные направления были. Как политическая структура была устроена до 1917 года? Если вы возьмете такое схематическое представление, вы выясните, что одно из преимуществ монархии, которое обсуждалось, состояло в следующем: монарх, или российский царь был вне и помимо политики. Была, как вы знаете, наследственная монархия, формировалась аристократическим путем, и это означало такую вещь: ни одна политическая партия претендовать на место монарха не могла. А это означало, что борьба за власть вот здесь заканчивалась (показывает на схеме), и заканчивалась насовсем. Второй момент: ту бюрократию, которая существовала, ее мог менять только царь. А вот политические партии, даже когда им разрешали, они могли занимать только вот такие, промежуточные положения - посты в правительстве,  или еще чего-то, и оказывались зажатыми между двумя структурами: аппаратом, который работал в соответствии со своим законодательством, и монархом, который одни предложения одобрял, другие — не одобрял. В какой-то момент Борис Николаевич Ельцин тоже такую позицию занял — как бы вне и помимо всякой политики, — но реально у нас совершенно отсутствует вот этот работающий аппарат. То есть он работает не на все необходимые для государства функции, а так, как получилось в результате нашей прошедшей истории.

Из всего этого следует одна простая вещь: фактически в России политические и государственные реформы может произвести только партия, которая сможет на себе вырастить, вытащить и сформировать тот тип государства, который затем начнет трансформироваться, перекладываться и распространяться. В этом плане большевики действовали очень последовательно. Когда им нужно было осуществить коллективизацию и индустриализацию, как делалось? Посылались люди партии, потому что другим объяснить это было совершенно невозможно: нельзя было из крестьян кого-то взять и сказать: "Давай, делай коллективизацию". Это лежало за пределами сознания людей. Поэтому присылался питерский рабочий, который ничего в сельском хозяйстве не понимал, но который зато твердо понимал, что нужно делать. И он вокруг себя создавал колхоз и т.д. Так же делались и предприятия и производственные комплексы: присылались люди партии, которые, невзирая на инженеров, технологов и всех остальных, делали то, что нужно, и воспроизводили на себе всю структуру той власти, которая получилась. Вот такой парадокс российской истории и политики давно осуществляется.