Деньги русского средневековья (XVI-XVII вв.), страница 3

Несмотря на то, что после 1626 г. копейки стали чеканить из серебра «талерной пробы», на официальном уровне неизменно утверждалось о прежней «чистоте» русской копейки. Денежное хозяйство страны было полностью централизовано и поставлено под контроль государства. В конце 20-х или в начале 30-х годов XVII в., когда были закрыты денежные дворы в Новгороде и Пскове, вся чеканка монеты сосредоточилась в Москве. С этого времени иностранцы, привозившие в Псков золотые и ефимки, должны были променивать их на русские деньги «из московской присылки». На эти деньги они обязывались покупать русские товары, с продажи которых взималась определенная пошлина. Монетный двор стал самостоятельно закупать талеры для казенной надобности в обмен за «готовые деньги». Разовые поручения по приобретению серебряной валюты могли выполнять и обычные купцы, но по предварительному соглашению с казной.

Четвертый вопрос. В 1649 г. была окончательно установлена государственная монополия на закупку всего ввозимого из-за границы монетного серебра. Известие об этом содержится в царском наказе 1649 г. таможенной администрации Архангельска. Возможно, что в начале царствования Алексея Михайловича был издан указ, продиктовавший торговую цену ефимка в 50 коп. Как бы то ни было, но неопределенность с курсом иностранной валюты сохранялась до конца 40-х годов XVII в. Иностранцы жаловались новому царю, добиваясь официального решения по этому вопросу. В 1649 г. был окончательно установлен курс («указная цена») обмена валют: «В нынешнем во 157 году октября в 15 день... которые... торговые люди учнут свеяном за ефимки деньги давать, или которые учнут на товары ефимки менять, и чтоб они деньги им давали по твоему государеву указу, за любский ефимок по полтине, а за крыжовой по штинатцати алтын [48 коп. – М.Ш.]».

Почти буквальное повторение этого распоряжения встречается в наказах таможенной администрации Архангельска 1649, 1654 и 1667 гг. Когда ефимков в привозе было много, иностранцам разрешалось везти их к Москве, чтобы там за них получить русские деньги по указной цене. Одновременно перед гостем в Архангельске ставилась задача не останавливаться перед принуждением съехавшихся к торгу купцов покупать «на государя» предлагаемые ефимки за свои деньги с последующим обменом в Москве на деньги же «без всякого ущерба».

Ради пополнения валютных резервов, казна также кредитовала торговых людей, «выдавая вперед денги под кабалы за будущие ефимки, которые ей должны были быть доставлены». Впрочем, эта практика продолжалась до навигации 1667 г. Тогда же правительство перестало предоставлять торговым людям отсрочки в уплате ефимочных пошлин, которые раньше можно было заплатить зимой в Москве. В мае 1667 г. царь повелел гостю и голове «с товарыщи» в Архангельске «имать ефимки за пошлину по полтине ефимок в вес, а денег в ефимки в долг не отдавать, и в таможенных пошлинах отнюдь никому сроков не давать, и в таможенных книгах в доимке ни на ком пошлин не писать». В противном случае, доимку следовало доправить на госте и его подчиненных.

Реализация монетной регалии после 1626 г. вновь сделалась доходнейшей статьей бюджетных поступлений, особенно период проведения денежной реформы царя Алексея Михайловича, когда ефимки, принимавшиеся по 50 коп., после накладки штемпеля котировались по 64 копейки. Вероятно, поэтому и возникли свидетельства иностранцев о 30 % доходности казны от перечеканки ефимков. Действительно, уплачивая за ефимок лишь 78 % его реальной цены, казна выигрывала на валютном обмене по 28 копеек за каждый променянный рубль.